Ильдиго фон Кюрти - Сердечный трепет

Я еду мимо Пренцлауер Берг в направлении автобана.

Никто едет в никуда.

Где-то в центре Берлина, в одном очень известном бутике под названием «Красивая жизнь», висит узкое пурпурно-красное вечернее платье с вырезом на спине до попы. Ткань с золотым отливом потрясающе подходит к моим каштановым волосам, темным глазам и золотым босоножкам, которые лежат в багажнике. Понятное дело, платье моей мечты пришлось слегка подкоротить. С моим ростом я к этому привыкла. Но и у бедер нужно было убрать пару сантиметров — такого со мной еще не случалось.

«Ты можешь забрать его в субботу после обеда, — сказала продавщица. И игриво добавила: — Cherie, все равно, куда бы ты в нем ни пошла, везде будешь самой красивой».

Утром еще я хотела выглядеть красивой как никогда. Я хотела парить над красной ковровой дорожкой. Хотела, чтобы Филипп мной гордился. Хотела, чтобы Борис Беккер приставал ко мне в чулане, чтобы Клаудиа Шиффер, увидев меня, со стыдом убралась в свою гардеробную, чтобы Джордж Клуни просил у устроителей мой телефон, а Бенте Йохансон, глупая овца, отправилась бы в Бельгию, чтобы бегать там по утрам по Арденнам с Маргаретой Шрайне-маркес.

Надо признать, Филипп никогда не давал мне почувствовать, что он меня стесняется. Если на приемах мне и бывало неловко, то виновата в этом всегда была я сама.

Филипп всегда говорит: «Люди любят тебя, потому что ты единственный нормальный человек на таких сборищах».

Мне кажется, это недостаточно серьезный повод, чтобы быть любимой.

Воскресенье.

День присуждения Бэмби.

И мой 32-й день рождения.

Воскресенье должно было стать днем моего торжества и выхода в свет в качестве дивы. Вместо этого раненная в самое сердце Амелия куколка Штурм покидает этот мир звезд, и никто не узнает, какая она замечательная.

Выезд на автобан. Небольшие огороды справа и слева. Солнечный воскресный день. Тихий ветерок веет мне в лицо, нежно треплет мне волосы, как Когда-то делал отец, желая на свой неуклюжий манер показать, как сильно он меня любит.

Радио Берлина играет «Just the two of us» [22] Только мы вдвоем (англ.). Билла Уайтера:

Вспоминаю Тома Бишпинга, который бросил меня, когда мне было семнадцать. Я не думала, что переживу этот удар судьбы. Часами я слушала эту песню, потому что это была наша песня, потому что было особенно больно слушать эту песню и потому что когда в семнадцать лет страдаешь от любви, то всегда делаешь именно то, что причиняет особую боль.

Вот мне почти тридцать два. Но мое сердце все еще не покрылось мозолями.

We look for love, no time for tears… [26] Нас ждет любовь, нет времени для слез…

А что делает Амелия куколка Штурм?

Она плачет.

Можно сказать, что Филипп и я открыли друг другу новые миры. Для него, которого всю жизнь обслуживали — сначала мама, потом первая жена, потом секретарша, — было интересно познакомиться с тем, как это делает профессионал. Хотя я, скорее, не обслуживаю посетителей, а расточаю им благожелательность. Я игнорирую тех, кто мне не нравится. Такие, которые кричат «Эй» или стучат монеткой по столу, могут прождать долго. А тем, кого я вообще не хочу больше видеть, я просто запрещаю расплачиваться.

«Я тщательнее отбираю своих гостей, чем ты своих клиентов», — объясняла я Филиппу. И когда он в первый раз приехал в Гамбург, чтобы посмотреть мое кафе «Химмельрайх», мне кажется, оно произвело на него впечатление.

Кафе «Химмельрайх» и вправду восхитительно. Большое помещение, отделанное тканью, с высокими до потолка окнами, колоннами в стиле модерн и красными сиденьями.

К Рождеству я украшаю кафе уникальной коллекцией светящихся гирлянд и трехметровой елкой с красными бантами и золотыми шарами. А снаружи перед входом стоит светящийся Санта-Клаус, он кивает и кричит прохожим «хо-хо-хо».

Мы открыты с десяти до десяти. По воскресеньям у нас лучший буфет в городе: блинчики с разной начинкой, свежие вафли, омлет с креветками, паштет из лосося и картофельный салат с икрой.

Больше всего я люблю «Химмельрайх» в дневные часы. В это время в кафе почти только знакомые лица плюс несколько незнакомых. Некоторые гости хотят просто почитать в тишине газету и благодарят меня улыбкой, когда я, не спрашивая, приношу им кофе, который они не заказывали. Но хотели бы. Ах, в «Химмельрайхе» прекрасно. Ингеборг и я — потрясающая команда. Она заботится о том, чтобы кафе процветало, а я забочусь о том, чтобы при этом оно достойно выглядело. Кроме того, у нас четверо служащих, поэтому дамы Химмельрайх и Штурм по уикендам работают только в исключительных случаях.

В пятницу днем я, как правило, уезжаю в Берлин, утром в понедельник — возвращаюсь в Гамбург.

В квартире Филиппа мне сначала пришлось наводить уют. Она выглядела как жилище хорошо зарабатывающего холостяка, которому офис важнее квартиры. На первый взгляд обставлена со вкусом, но, по-моему, до ужаса минималистично. Здесь лампа в стиле арт-декор, там софа от Марктекса, в книжном шкафу много биографий и несколько первых изданий Бенна [27] Готфрид Бенн (1886–1956) — писатель, представитель декадентского направления в литературе. и Музиля. [28] Роберт Музиль (1880–1942) — австрийский писатель, на творчество которого большое влияние оказали идеи психоанализа. Примеч. ред. Я посоветовала Филиппу повесить специальный замок от взломщиков на дверь кабинета, а заодно и на ванную.

Когда Филипп впервые распаковал у меня дома свою сумку, меня прошиб холодный пот.

«Я должна пересмотреть свою страховку за дом», — испуганно пробормотала я, увидев его коллекцию косметики от Клиранс и серебряный бритвенный прибор.

Между тем надо признать, что благодаря влиянию и советам Филиппа стоимость моего гардероба и косметики существенно повысилась. Мало кому понравится стоять рядом с любимым в мраморной ванне, глядя, как он протирает лицо очистительным муссом за 160 марок, а самой смывать остатки макияжа дешевым мылом.