Ричард Хукер - MASH

— Упс, — сказал Ловец, когда Генри поднял на них взгляд. — Не туда попали. Это, наверное, какой-то синтоистский храм.

— Похоже на то, — сказал Ястреб. — Прости нас, о святой человек!

— Да бросьте кривляться, — сказал Генри, поднимаясь. — Чего вам, негодяи, надо?

— Выпить, — сказал Ловец.

— У вас и палатке хватает выпивки, — отпарировал Генри, пялясь на них. — Еще чего надо?

— Держи, — сказал Ловец, протягивая Генри скотч, пока Ястреб и Дюк наливали себе. — Расслабься.

— Генри, — начал Ястреб, — ты ведь не первый, кого застукали за религиозным возрождением. У нас тоже возрождение веры.

— Чего-чего? — начал Генри. — Какого…

— Генри, — сказал Ловец, — на нас снизошло озарение. Нам нужен нейрохирург.

— Точно, — подтвердил Дюк.

— Да вы, чо, сбрендили? — сказал Генри.

— И после всего, что мы сделали для армии, — сказал Ловец, — разве мы много просим?

— Пожалуйста, — сказал Ястреб, преклоняя колена перед Генри. — Пожалуйста, о Святой Отшельник, пошли нам нейрохирурга.

— Мы серьезно, — сказал Ловец.

— Ага, — сказал Дюк.

— Хорошо, — сказал Генри, все еще пялясь на них. — В чем тут подвох?

— Футбол.

— Что?

— Футбол.

— Какой к черту футбол? — сказал Генри.

— Ну, правда, — сказал Ястреб, — все просто. Мы хотим создать футбольную команду и сыграть с 325 корпусом в чемпионате Кореи, а для этого нам нужен нейрохирург. Ты же хочешь, чтобы 4077 МЭШ стал чемпионом Кореи по футболу? Кто знает, может нас пригласят на Роуз Боул [38] ?!

— Да черт с ним, — сказал Ловец. — Прикинь только, сколько можно заработать на ставках на самих себя!

— Объясните только, — сказал Генри, навострив уши, — а какое отношение к этому имеет нейрохирург?

— Слыхал об Копьеносце Джоне? — сказал Ястреб. — Ну цветной. Игрок профессиональной лиги.

— И что?

— Прямо сейчас он не в лиге, и мы можем получить его.

— Мы? Как?

— Скажи генералу Хаммонду, что тебе позарез нужен нейрохирург, и нужен именно капитан Оливер Вендел Джонс из 72 эвакуцационного.

Потребовалась минута, чтобы до Генри дошло.

— Ты серьезно? — сказал Генри? — Ты не шутишь?

— Видите? — обратился Ястреб к остальным. — Я же говорил вам, Генри верит в свободное предпринимательство.

— Ты чертов свистун, — сказал Генри. — Ты правда думаешь, что нам его удастся заполучить?

— Конечно, — сказал Ястреб. — Никто тут не знает кто он, кроме пары его друзей, которые ничего не скажут.

— Отлично, — сказал Генри и стал мерить пол шагами. — Хорошая мысль. А знаете еще что?

— Что?

— Хаммонд, — сказал Генри, расхаживая, — он воображается себя местной звездой и называет себя тренером 325 госпиталя. Да ведь он застрял где-то в футболе времен Пуджа Хеффелфингера [39] . Да он, черт возьми, не знает даже основ современной игры!

— Хорошо, — сказал Ловец.

— Он настолько генерал, что вместо футбольных упражнений на тренировках только всех строит, — сказал Генри.

— Тогда мы можем провернуть дельце? — спросил Ястреб.

— Да, — ответил Генри, — но с одним условием.

— Каким?

— Я хочу быть тренером, — сказал Генри.

— Все, что пожелаете, Тренер, — подтвердили они в унисон.

— Хаммонд, ха! — сказал Генри. — С какой стати он решил, что он тренер?

На следующий день Ястреб написал письмо капитану Оливеру Венделу Джонсу и посвятил его в свой план. Он восхвалял условия работы в Двойном-неразбавленном; в ярких красках расписал дружескую атмосферу Болота и пригласил капитана Джонса стать в их тесном кругу четвертым. Затем обратил внимание на выгоды, как финансовые, так и материальные, которые можно извлечь из скромного матча против 325 части. В то же время полковник Генри Блэйк, хихикая про себя, сделал соответствующий запрос генералу Гамильтону Хаммонду. Десять дней спустя в двери Болота оказался капитан Джонс, зслонивший собой весь дверной проем.

— Бог мой! — сказал Ловец. — Полное затмение, темнота в полдень! Вы посмотрите на его габариты!

— Пьет он двойной бурбон и колу, Ловец, — сказал Ястреб, подпрыгивая и пожимая руку капитана Джонса. — Добро пожаловать, Копьеносец!

— Вы уверены, что я по адресу? — сказал капитан Джонс, ухмыляясь.

— Точно по адресу, — сказал Ястреб. — Познакомься с Ловцом. Пожми руку Дюку. А теперь пожми руку двойному бурбону.

Капитан Джонс пожал. Если честно, он подал руки нескольким двойным бурбонам, пока остальные, как обычно, признавались в любви к мартини марки «Ловец». Ястреб и капитан Джонс обменялись парочкой воспоминаний, а затем вмешался Ловец.

— Скажи мне вот что, — обратился он к капитану Джонсу. — откуда такое погоняло: Копьеносец?

— Приходилось и копье метать, — сообщил им Джонс. — Кто-то стал называть меня так, и газетчики решили, что это неплохое прозвище, и оно ко мне прилипло.

— А как вы с Ястребом стали таким друзьями не разлей вода в Тэгу?

— Ну, — сказал Джонс. — Меня туда направили, там совсем не было цветных, и отдельной комнаты для меня не нашлось. Ястреб пошел к командующему и сказал: «Скажите этому верзиле, что может жить со мной, если хочет».

— Мило, — сказал Ловец, — но маловато для ордена Доблестного легиона. [40]

— Да никто и не раздает тут медали, — сказал Копьеносец, — но вокруг столько двуличностей. Самые худшие из них — типы, которые просто из кожи вон лезут чтобы показать, что цвет кожи для них не имеет значения, а вот если бы я не был цветным, они бы меня и не заметили. Они — часть бремени черных.

— Понятно, — сказал Ловец.

— Ну а вообще, — продолжал Копьеносец, — там было полно цветных, и я знал нескольких. Некоторые изредка заходили ко мне. Иногда Ястреб оставался с нами, но чаще всего он сбегал. Однажды я спросил: «Ястреб, почему ты избегаешь моих друзей?»

— И этот парень, — сказал Копьеносец, кидая в сторону Ястреба, — говорит мне: «Тебе все здешние белые нравятся?» Я ответил: «Нет, Ястреб, и спасибо». Вот так и вышло.

— Ну, и черт с этим, — произнес Ястреб. — Давайте сменим тему.

— Минуточку, — сказал Дюк, до сих пор лишь наблюдая за беседой. — Я кое-что хочу сказать.

— Что? — сказал Копьеносец, глядя прямо на него.

— Я из Джорджии, — сказал Дюк.

— Я в курсе, — сказал Копьеносец.

— Если, эт-та, у меня с тобой будут недоразумения [41] , — сказал Дюк, — только мы сможем их понять. Эти янки не смогут, но что я хочу сказать — у меня нет к тебе претензий. А если у тебя возникнут — скажи мне.

Капитан отхлебнул выпивки, оскалился и посмотрел на Дюка.

— И у меня к тебе нет, Малыш-Дюк, — сказал он.

— Минуточку, — сказал Дюк, уставившись на капитана Джонса. — С чего это ты зовешь меня Малышом Дюком?