Ричард Хукер - MASH

— Так, вы двое! — приказал капитан МакКарти. — Проваливайте отсюда!

— Какая муха тебя укусила сегодня, Громила? — спросил Ястреб.

— Послушайте, — сказала она. — Эти ваши бойскауты-волчата [55] собираются оперировать тех пациентов прямо сейчас, а пациенты еще не готовы к операции.

— Минуточку, мэм, — сказал Дюк. — А какую ….

— Медшколу я заканчивала? — спросила Громила. — Местную.

— Есть, мэм, — сказал Дюк. — Идем на помощь.

В предоперационной двое выпускников элитных хирургических клиник показывали полное отсутствие опыта. С этими двумя случаями, выпавшими на долю новичков, справился бы и Двойном-неразбавленном, и любом другом МЭШе. Оба пациента были в шоке средней тяжести, но ни у одного не было кровотечения. Обоих требовалось вернуть в сознание способом, известным даже санитарам и корейским подручным.

Капитану Пинкхэму достался случай небольшого, но значительного ранения груди. Когда на огонек забрели Дюк и Ястреб, он суетился вокруг пациента, простукивал и прослушивал его грудь стетоскопом. Короче говоря, он вел себя как доктор, а не как хирург-мясник, так что Ястребу пришлось взглянуть на рентген, оценить ситуацию и заговорить.

— Доктор, — сказал он, — очевидно, что у этого парня дырки в кишечнике и сломано бедро. Перелом несложный, но с внутренним кровоизлиянием — около пинты. Еще как минимум пинта плещется живота, и, возможно, пинта в груди. Согласен?

— Согласен, — ответил капитан Пинкхэм.

Потом Ястреб принялся объяснять, что у пациента также пневмоторакс, что означает, что в его плевральной или грудной полости скопился воздух, пропускаемый разорванным и сплющенным легким. Вдобавок он предположил, что шок от кровоизлияния был усугублен заражением брюшной полости содержимым кишечника.

— Так что перед тем, как вскрывать его, накачивать пентоталом и кураре и вводить трубку в трахею, — сказал Ястреб, — нам надо расширить легкое, влить две или три пинты крови и антибиотик, чтобы минимизировать брюшную инфекцию.

— Понимаю, — сказал капитан Пикхэм, перед которым забрезжил проблеск понимания, — но нам все равно придется вскрывать и грудь, и живот.

— Нет, не придется, — сказал Ястреб. — Ранение груди не опасно. Между вторым и третьим ребром вставь катетер Фолея и прикрепи к нему отсос, легкое расширится. Если у него и было какое-то значительное кровотечение из легкого, он уже прекратилось. Мы его обнаружим после откачки воздуха, когда общее состояние улучшится. В данный момент нам надо вывести этого парнишку из шока и перевести в операционную, чтобы вскрыть живот и обработать бедро.

Двое санитаров принесли то, что в Двойном-неразбавленном требовалось для торакотомии, то есть предметы первой необходимости для помещения трубки в грудину. После того, как Ястреб понаблюдал за капитаном Пикхэмом, как тот снова без толку топчется вокруг пациента, он заговорил снова.

— Послушай, все это хорошо конечно, но будут времена, когда у тебя не будет времени делать все правильно. Дай покажу, как делать это неправильно.

Ястреб натянул пару перчаток, взял у санитара шприц с новокаином, простерилизовал кожу между ребрами и ввел в плевральную полость иглу. При отводе поршня назад, в шприц набрался воздух, он понял что попал куда нужно, запомнил ракурс иглы, вытащил ее, взял скальпель, сделал надрез в полдюйма и погрузил скальпель в грудную полость. На надрезе появились пузырьки воздуха. Затем он зажал конец катетера Фолея зажимом Келли и просунул трубку через отверстие. Сестра прикрепила другой конец к дренажной бутыли на полу, санитар надул шарик на катетере и тогда пузырьки воздуха стали появляться на поверхности воды в бутыли. Ястреб опустился на колени на песчаном полу и принялся всасывать воздух из резиновой трубки, прикрепленной к короткой трубке в бутыли. Пузырьки стали всплывать активнее, и легкое, наконец, начало расширяться.

— Примитивно, правда? — спросил Ястреб.

— Да, — согласился капитан Пинкхэм.

— Сколько времени это заняло?

— Недолго, — заметил капитан Пинкхэм, заметивший также, что дыхание пациента почти нормализовалось.

Тем временем Дюк наблюдал за тем, как капитан Рассел применяет свои заигрывания хурурга-практиканта к другому солдату, нуждавшемуся в переливании крови, все еще в шоке. Капитан Рассел, боясь пропустить что-то, проверял пациента сантиметр за сантиметром, вдоль и поперек, пока санитар нетерпеливо ждал, когда же можно начать переливание.

— Прости, — сказал через какое-то время Дюк, — но все, что ты делаешь сейчас, только задерживает прогресс. Почему бы тебе не дать этим ребятам взяться за работу?

— Но вам не кажется… — начал объяснять капитан Рассел.

— Мне кажется, — сказал Дюк санитару, — что лучше бы уже начать переливание.

Выведя таким образом новичков на ровную дорогу, двое ветеранов направились играть в Стоматологическую Покерную Клинику Доброго Поляка, чтобы скоротать пару часов до того, как пациенты будут готовы к операции. Когда они сочли, что пациентам хватит крови и они достаточно реанимированы, то направились обратно, оделись и присоединились к младшим коллегам.

Дюку и капитану Расселу достался парень с тонкой кишкой, похожей на решето. Ему требовалось удалить две разные части кишечника и зашить несколько отдельных дырок. Такую работу в большинстве клиник для подготовки хирургов делают почти как ритуал, потому что это — основа брюшной хирургии, и ее нужно научиться делать правильно. В результате хирурги-стажеры даже на третий и четвертый год практики, особенно в хороших клиниках, все еще могут оставаться на стадии ритуальной хирургии. И капитан Рассел несомненно на этой стадии и остался.

Дюк определил, что все, что им нужно сделать, это починить тонкий кишечник. И совсем не это стало причиной его решения выстоять операцию до конца. Два часа он стоял там, развлекая себя легкими нападками на Громилу МакКарти, которая не решилась бы ему вмазать, пока он был занят. Он ассистировал капитану Расселу, удивляясь тому, что тот делает резекцию кишечника, как делают ее ординаторы в большой университетской больнице.

— Не возражаешь, если я займусь вот этим? — спросил он, когда капитан Рассел наконец добрался до второго участка, требующего починки. — Я продул в покер двадцать баксов, а такими темпами я никогда не смогу отыграться.

Ответа он не дождался. За двадцать минут он удалил поврежденный сегмент кишечника и сшил концы вместе.

— Возможно ты заметил, — объяснял он капитану Расселу, когда они уже зашивали пациента, — что сшивая и разрезая брыжейку тонкой кишки, я не был так изящен как ты. Еще ты можешь заметить, что аностомозию я делал не тремя слоями разных нитей как ты. На внутренних тканях я использовал один кетгут и отдельную нить в серозной оболочке. Там, где ты у себя делал двенадцать стежков, я делал четыре. Ты заметишь, что просветы в моем шве такие же, что и в твоем, у меня слизистая подходит к слизистой, подслизистая — более или менее подслизистой, мышцы — к мышцам и серозная оболочка — к серозной, и места для протечки просто не найдется. Тебе на это потребовалось два часа, а мне — всего двадцать минут. Ты делаешь это прекрасно, но здесь тебе это не спустят с рук. Такой нерасторопностью ты просто угробишь людей, потому что многие парни, которые смогут вынести два часа операции, не перенесут шести часов.