Дима Федоров - Игромания Bet

— Меня зовут Михаил.

— А я Глеб. — Глупый ответ, ведь раз он пришел ко мне, то наверняка знает имя и фамилию.

— Я хотел с вами поговорить…

— Да я уж понял. Если вы ко мне пришли, то не просто же так, а чтобы узнать…

— …поговорить, — оказывается, он просто не закончил мысль, — об одной истории… Криминальной.

— Что за история?

— А вы сами ничего такого вокруг себя не видели?

— Что я должен был увидеть?

— Ну… такое… опасное…

— Опасное? Видел. «Локомотив» совсем мертвый — без Сычева забить не может никак. А я на их чемпионство поставил.

— Нет, я не о том… Наверное, непонятно выразился. Оперуполномоченный задумался. Видимо, хотел

сформулировать поточнее. Но у ментов с мыслями всегда беда.

— Я имел в виду, не происходило ли поблизости от вас преступление? Или, может, даже с вашим участием?

— Вы что, в чем-то меня подозреваете? Вы говорите сразу, а то у нас непонятный разговор… Да, кстати… Э-э-э, как это называется? А ордер у вас имеется или какая-нибудь другая бумага?

— Нет, я ни в чем вас не обвиняю, лишь интересуюсь некоторыми обстоятельствами — зачем мне ордер?

— Странный интерес.

— Обычный… Ну, скажем, не было ли при вас чего-то похожего на убийство?

— Какое убийство? Я же не бандит. У меня нет судимостей! Проверьте, если не верите! Что вы от меня хотите?

— Асами не могли?.. Ну, не прямо… Как-то так случайно, нет? Ничего такого не было? Не помните?

— Я не понимаю… Здесь явно недоразумение — я в шоке… Видимо, ошибка…

— А где вы работаете? — совсем безучастно полюбопытствовал мент.

Вот так я и попался. Безработный, по житейской логике, способен на все, чтобы добыть денег. А я безработный… Безработный виновен по определению. Но по счастливой случайности он даже не дал мне ответить, отставил в сторону опустошенную чашку и на самом опасном месте завершил беседу:

— Вы не напрягайтесь. Я же без всякой задней мысли зашел. Когда время свободное будет, подумайте… Может, что-нибудь вспомните. Может, вы забыли нечто важное. Так бывает. Моя работа — напомнить… Телефон запишите. Если что, звоните.

— Да, да, сейчас, в мобильный забью.

— Мобильный. Записывайте. 8-16-53-91 и решетка.

— 8-916? -Нет, 8-16.

— Код странный.

— Оперативный код.

— И еще решетка в конце. Впервые такое встречаю.

— Запишите — меня Михаил зовут. Фамилия Ар-ха-нов. Записали?

Окончание фамилии «ов» не влезло в строчку. Ну и ладно, не спутаю — у меня нет знакомых Миш. Я проводил оперуполномоченного в прихожую, где он благожелательно разулыбался. С кухни я забрал в руки чуть ли не целый сервиз, чтобы у него не возникло желания протягивать свою клешню. Так он, увидев, что у меня заняты руки, похлопал меня по плечу. Хреново! От прикосновения мента и в морг легко загреметь. Передал антифарт…

— Очень рад был с вами познакомиться. Думаю, теперь все будет хорошо.

— А раньше плохо было? — невежливо отрезал я.

— Что раньше было — это не важно. Все изменится к лучшему! -— нисколько не обиделся на мой выпад Арханов.

После ухода Арханова мое внутреннее следствие заработало на зависть МВД. Получилось дознание с пристрастием. Монахине я, конечно, врезал здорово, и она запросто могла подохнуть. И тогда понятно, на что намекал оперуполномоченный. Но, с другой стороны, откуда об этом мог знать Арханов? И какое дело русскому менту до всяких французских ведьм из невесть какого века? У него своих нераскрытых дел до хрена!

Еще, покопавшись в прошлом, я обнаружил, что толкнул под руку римского солдата, и тот случайно стрелой замочил борзого Йонатана. Тоже убийство. Хотя скорее это пособничество, а не убийство. Нет, это не в счет!

Стамбульский след тоже нельзя игнорировать. Непонятно, окочурился ли Балдуин? Я его не так уж сильно пихнул, и он обязан выжить. За один и два — выжил. Максимум шишка и сотрясение мозга. И потом — из-за такой ерунды оперуполномоченный приходить не станет.

Там же подпалил бороду начальнику охраны, могли быть сильные ожоги. А что мне оставалось делать? Вынужденная самооборона — какие ко мне вопросы. По той же причине я не парился из-за перестрелки с батистовцами — на войне Уголовный кодекс не действует.

Но самый стремак — история в Париже. Врезал полицейскому и смылся. А он, допустим, в реанимации лежит… Мусора прочесали отели, выяснили, где мы жили. Убегали мы вчетвером, так что даже в таком большом городе вариантов не так уж много. По линии Интерпола пришел на меня запрос. И Арханов решил попугать, посмотреть на реакцию, а потом уже по итогам наблюдений предпринимать более решительные шаги.

Опасаться, конечно, следует только парижской истории, потому что остальные из прошлого. Но если разобраться, то все преступления происходят в прошлом. Не прямо же перед глазами присяжных убивают и насилуют.

Правда, мои преступления были в далеком прошлом. Совсем-совсем в далеком. А такие вроде бы прощаются — за давностью лет. Но и тут казус… С одной стороны, я начудил в отношении тех, кто жил давно. С другой стороны, злодеяния совершал совсем недавно! Вот в чем противоречие! И еще какое противоречие…

Успокаивает то, что на любом современном судебном процессе должна быть обвиняющая сторона. Истец. Против меня, ответчика. А истца в данном случае быть не может. Даже если Арханов хорошо информирован о жертвах, он мне по закону не имеет права предъявлять претензии. Поэтому на мне лишь инцидент с полицейским. И надо как-то ненавязчиво узнать у Арханова, его ли он имеет в виду. И если он не в курсе этой истории, но что-то слышал про другие, то все равно его смело можно посылать. Иди, Миша, в «расход»!

Миша пришел. Я как раз поставил небольшой соблазнительный «экспрессик» на три позиции и собирался до вечера отвалить из конторы, а тут он — по лестнице перемещается. Нельзя сказать, чтобы он спускался. Спускаться — это осуществлять поступательное движение вниз. А тут ничего подобного.

Моментами опер словно зависал над ступенькой, а потом стремительно проваливался вниз, медлил и не торопился в недра «Вертепа». Мечтательствовал! Когда закончил спуск, долго стоял в нерешительности. Двинулся было к Хвиче, но хач стучал по крышке автомата и выкрикивал ругательства — Арханов его трогать побоялся.

Для мента чересчур пугливый. Таким менту быть не положено. Арханов еще некоторое время пребывал в растерянности и в смятении поворачивался из стороны в сторону, двигая сутулыми плечами. Лопатки будто сжимались и разжимались.

Я наблюдал за ним из-за колонны, никак себя не обнаруживая. Он потерся-потерся, что-то спросил у девушки, работающей в зале, подловил Пряникова, но от того проку не добился и ретировался. Наверное, тоже пошпилить хотел, но стеснялся. В форме как-никак. При исполнении.