Валерий Смирнов - Одесский язык

Одесскому народу таки удалось построить пресловутую вавилонскую башню, ибо впервые в истории человечества люди самых разных племен и рас, добровольно смешав свою кровь, языки и обычаи, заговорили на ними же созданном языке. И Город стал представлять собой даже внешне невиданную ранее смесь всех архитектурных стилей, по сей день поражая туристов. В каком еще городе огромной Российской империи мирно соседствовали костелы и синагоги, православные храмы и мечети, кенасы и кирхи? Где еще христиане регулярно ходили в синагогу послушать золотой голос контора, и всем городом дружно отмечались три Пасхи кряду, во время которых католики и православные вкушали мацу, а евреи – паски? (Кстати, «паска» в переводе с одесского на русский язык – «кулич»). Стоит ли после этого удивляться, что за какую-то сотню лет наши предки во имя своей истинной родины сотворили столько, что сотне иных стран мира оказалось не по силам? Ведь не зря говорится: первый в мире – второй в Одессе.

Прекрасно осознаю, многие неодесситы представляют Город исключительно родиной остроумных людей, известных писателей, художников и музыкантов, где безудержное веселье бьет фонтаном от Поскотья до Люстдорфа 366 дней в году. Но по какой бы вы думали причине попадали в русский язык из языка одесского такие словосочетания как «консервный завод», «беспроволочный телеграф», «День города», «бактериологическая станция», «здание цирка»? Из-за наличия в одесском языке таких давних выражений, запечатленных на страницах сотен книг, как «чистокровный одессит» или «лица одесской национальности». То есть невиданной доселе общности людей, превыше всего ценивших свободу и смотревших на городскую черту, словно на границу с окружающим Одессу миром, что недовольно подмечали очень многие царедворцы.

Как положено настоящему одесситу, то есть космополиту до мозга костей, делаю подарок даже не имеющим в Одессе почвы нацикам и вычленяю пятую графу лиц одесской национальности: не братья Люмьер, а украинец Тимченко изобрел кино, немец Шиллер создал первые в мире антибиотики, а еврей Хавкин – лекарства, уничтожившие холеру и чуму. Подобных примеров могу привести еще вагон и маленькую тележку. Вплоть до действующего поныне иронического выражения одесского языка «великий (большой) пуриц». А ведь к действительно великому одесскому врачу Пурицу приезжали на хирургические операции не то, что из Австро-Венгрии, но и далеких Северо-Американских Штатов, построенных по образу и подобию Одессы, опыт которой по благоустройству городского хозяйства перенимали Париж и Берлин.

Одесса таки единственный на свете город, который может одновременно сделать кому угодно весело и беременную голову, сказав при этом пару тут же собственноручно придуманных ласковых слов. В сорок первом году, когда гитлеровская военная машина без особого гембеля катилась на восток, перемалывая советские дивизии, вся страна узнала, что на самом деле представляет собой настоящий одесский характер. И что значит для одесситов их родина, известная во всем мире как Одесса-мама. Именно тогда, во время осады Города, в нашем родном языке появились фразеологизмы типа «наглый, как трактор», и, в отличие от русскоязычного выражения «Один раз и палка может выстрелить», фраза «В Одессе и помада стреляет» таки регулярно находила практическое подтверждение. В том числе, не без помощи Яника Бегельфера, в темпе вальса превратившегося из известного одесского хохмача в полосатого дьявола. А когда фашисты на свою голову решили взять живым хоть одного дьявола, Бегельфер тут же доказал, что одесситы так же по делу именуют противников только что появившимися в одесском языке словами – «жяба» и «мамалыжник», как и нацисты защитников Города – «черной смертью». Он прикладом, ножом, штыком и саперной лопаткой взял и выписал командировку на тот свет двадцати четырем ихним пехотинцам.

И в перерывах между штыковыми контратаками защитники Города писали в залитых окопах кровью впоследствии растасканные на юмористические нецензурные крылатые фразы фронтовые песни, а также – стихотворные письма Гитлеру в стиле запорожских казаков, типа «Не видеть тебе нашего мяса и сала, а будешь жрать, что свинья насрала». Надеюсь, теперь всем историкам ясно, отчего этот таки с большой буквы Адя Гитлер заделался вегетарианцем? Именно благодаря тому малохольному фюреру самое распространенное перед войной в Одессе мужское имя Адик (Адольф) тут же стало синонимом «мишигене». Сколько людей хорошо старшего возраста просили меня обращаться к ним исключительно по имени! И фразеологизм одесского языка «фашистский знак» в качестве синонима иноязычной «свастики» появился на свет одновременно с одой защитников Города, сложенной в честь руководителя европейского государства, завершающейся словами: «Жопу на фашистский знак мы порвем тебе, мудак».

Именно в то время родилась одесская крылатая фраза «Получи, фашист, кастетом от русского мальчика Зямы», истинное значение которой стало известно за пределами Города через шестьдесят лет. Крылатая фраза одесского языка «Капец подкрался незаметно» была в сорок первом году всего лишь комментарием действий десантников, врывавшихся ночной порой с моря в лиманы, без шума и пыли бравших в ножи фашистские батареи, обстреливавшие Город. Тогда и загулял с нездешней силой по Одессе фразеологизм «без лишнего шороха». И шли под вражескими бомбами легендарные одесские трамваи прямиком на фронт, а их уже исключительно ватманши отпускали по поводу потуг гитлеровцев такие смачные хохмы, что во время создания фильма «Подвиг Одессы» сценаристам пришлось чересчур крепко опускать их до цензурно-русскоязычного уровня вроде: «Этот летчик-фашист хотел меня сильно обидеть, а я ему не дала». Все-таки не зря таки не один поэт написал задолго до того «подвига» о прославленном юморе одесситов, против которого оказались бессильными смертельные пули врага, а Город в 1945 году был назван первым в числе четырех советских городов – Героев.

И когда вы сегодня видите элитные подразделения украинских и российских войск, знайте: именно в осажденной Одессе, в нарушение армейского Устава (!), мгновенно появился обычай демонстрировать врагам наш традиционный рябчик, «чтобы жябы знали у кого здесь морская душа». Став символом героизма и несгибаемого мужества, этот обычай со временем превратился в элемент обмундирования элитных подразделений Советской Армии. Так что когда вы видите типичного одессита, который цветет и пахнет, а также хохмит, не забывайте, что под этим костюмом находится рябчик. Такими уж нас мама родила, как поется в песне за Жемчужину у моря.

Мы росли в пропитанных одесским духом, кулинарией и языком дворах, за черту которых изначально была выведена национальная составляющая, и все были друг другу своими, роднее любой мишпухи. Если кому-то из шибеников нашего двора вместо очередной шкоды сильно приспичивало похавать, а родной мамы дома не было, он влетал в любую соседскую хату. К Рабиновичам, Войтенко или Зименковым – без разницы, где не то, что буцмана, но и шкилю макаронную кормили по-одесски, до полной усрачки. А когда в бывшей комнате капитана дальнего плавания Дьякова поселился какой-то рогатый, и высказался на дворе по поводу национальности Яшки Фраермана, то Сашка Медведев с ходу на большой отрихтовал его шнобель. Двор регулярно лупил кугута в течение полугода, пока этот черт не поменял свою комнату в одесской коммуне на самостоятельную квартиру аж в порту Южном.