Диана Уитни - Старомодные люди

— Э… ну, как тебе спектакль? — запинаясь, начал Митч.

— А? О, спектакль! Я получила огромное удовольствие.

Какой спектакль? — промелькнуло в ее затуманенном мозгу.

— Я очень рад. — Митч плутовато взглянул на нее. — Тогда, может, расскажешь мне, что там у них происходило?

— Честно говоря, я все пропустила мимо ушей.

Он слегка усмехнулся.

— Значит, ты скучала. Бедняжка. А мне так хотелось, чтобы этот вечер стал для тебя особенным.

— Он и стал особенным, — с жаром прошептала Шеннон.

Митч улыбался своей рассеянной улыбкой, такой притягательной, что внутри у Шеннон все таяло.

— Знаешь, я заказал столик в ресторане. А теперь думаю, не послать ли нам ужин к черту. Придумаем что-нибудь другое. Ты как?

— Придумаем, — выдохнула она.

И ощутила, как мгновенно напряглась ладонь Митча, сжимавшая ее ладонь. Глаза его повлажнели, и он прошептал:

— Тогда идем.

Ноги ее дрожали, когда она пробиралась к выходу. Митч шел сзади, касаясь ее плеча, и тепло его дыхания обжигало ей спину. Вот губы его коснулись ее шеи, и она едва удержалась на ногах.

Они вышли из театра. Теперь они принадлежали друг другу. Митч вывел машину на автостраду; Шеннон прижималась к нему так крепко, что почти сидела у него на коленях. То и дело он, отвернувшись от дороги, бросал на нее взгляд — казалось, ему было необходимо убедиться, что она все еще рядом. И глаза его сияли радостью и восторгом, словно перед ним было непревзойденное произведение искусства, прекрасное, редкое.

Она ощущала, что сейчас для него бесценна. В этот вечер она любима, желанна. Прекрасна. Она не могла говорить, не могла ни о чем думать. Наконец она позволила чувствам взять над собой верх.

Когда Митч кидал взгляд на дорогу, Шеннон жадно пожирала его глазами, словно хотела навек запомнить эту прямую линию бровей и легкие морщинки вокруг глаз. Какой он сегодня бледный, с удивлением заметила она. На лбу выступила испарина, и он беспрестанно похлопывает себя по нагрудному карману. Странно, почему он так нервничает, подумала она, но тут же отогнала эту мысль прочь. О нервах лучше не вспоминать, иначе ее вновь охватит приступ тревоги.

Когда Митч остановился около ее дома, Шеннон вовсе не удивилась. Но в тот момент, когда они вышли из лифта, рассудок вновь ожил в ней и вступил в спор с захлестнувшими ее чувствами.

Она едва передвигала ослабевшими ногами. Что она делает? Стоит ли спрашивать: она прекрасно знает, что сейчас произойдет. Но рассудок настойчиво требовал ответа на другой вопрос: надо ли, чтобы это произошло? Ледяной взгляд Росса, казалось, вновь пронизывал ее до костей. «В последнее время Митчелл сам не свой», — вдруг донеслось до нее, и слова эти болью отдались в душе.

Митч взял ключ у нее из рук и сам открыл дверь. Его сжигало нетерпение. Капли пота выступили у него над верхней губой.

Войдя в квартиру, оба неожиданно растерялись, словно парочка школьников, впервые оставшихся наедине. Разговор не клеился, и они смущенно перебрасывались отрывистыми репликами.

Шеннон хотела приветливо улыбнуться, как положено радушной хозяйке, но губы, казалось, прилипли к зубам.

— Кофе?

Не дожидаясь ответа, она налила воду в кофеварку.

Пока варился кофе, Шеннон вертелась на кухне, нарочно придумывая себе дела. Заглянув в гостиную, она увидела, что Митч с потерянным видом слоняется из угла в угол. Он схватил какой-то журнал, пролистал страницы и вновь бросил его на полку. Потом смерил взглядом внушительную стопку учебников на письменном столе.

Наконец он вслух прочел вышитое крестом изречение, висевшее над столом Шеннон: «Водопроводчикам снятся только трубы».

— Неужели сама вышивала? — указал он на стену.

— Нет, где уж мне. А вот стол я действительно сделала сама.

— Ну да!

Недоверчиво улыбнувшись, Митч погладил полированную поверхность красного дерева. Потом вспомнил, что Шеннон превратила собачью будку в маленький архитектурный шедевр. Похоже, насчет стола она вовсе не шутит.

Шеннон поставила на кофейный столик две дымящиеся кружки.

— К сожалению, у меня не нашлось красивых чашек…

Она осеклась, потому что Митч приблизился к ней вплотную. Инстинктивно она откинула голову назад и приоткрыла губы.

— Спасибо, — запинаясь, произнес Митч.

— За что?

— За кофе.

— Пожалуйста. — Она облизала пересохшие губы. — Садись, прошу тебя.

— Да-да.

Однако он не двинулся с места. Осторожно провел пальцем по ее лицу. Она хотела что-то сказать, но с губ слетел лишь довольный вздох. Митч мягко взял ее за подбородок и поднял ее голову так, чтобы она глядела ему прямо в глаза.

— Шеннон, я…

Не договорив, он обнял ее за талию и привлек к себе.

Казалось, его губы одновременно были везде — на ее шее, на щеках, на лбу. Он что-то шептал, прижимаясь ртом к ее лицу, и ее кожа словно впитывала слова. Смысла этих слов она не разбирала, но желание разгоралось в ней все сильнее. И вновь запах их тел смешался… смешался в терпкий запах страсти. Она запустила руки в его волосы, все крепче прижимаясь губами к его губам, почти ощущая вкус слов, которые он шептал.

Сердце Шеннон так колотилось, словно хотело выскочить из груди. Теперь она уже не спрашивала себя, надо ли, чтобы Митч был здесь, с ней, в этой комнате, в этот час. Она любит его, любит так, как не любила ни разу в жизни. И на всей земле нет места желаннее, чем его объятия. Может, она сошла с ума, но теперь ей все равно.

И лучше не думать о мире, в котором Митч чувствует себя как рыба в воде, — мире блеска и суеты, чуждом, пугающем. Лучше выбросить из головы угрюмые предостережения Росса. Митч для нее — весь мир. Остальное не имеет значения.

Задыхаясь, сжимая друг друга в объятиях так, словно комната кружилась и они искали опоры, они наконец разъединили губы.

— Шеннон, ты чудо, — хрипло прошептал Митч. — Я с ума схожу. Такого со мной не было никогда.

Он гладил ее по щекам, нежно сжимая лицо ладонями, вытирая пальцами влажные струйки под глазами.

— Слезы?.. Я обидел тебя?

— Нет, что ты. — Она прикрыла глаза. — Я счастлива. Невероятно счастлива. Потому что… — Она смолкла, не в силах закончить.

— Шеннон, я должен тебе сказать… — Голос Митча дрогнул, и он судорожно сглотнул. — Я не могу без тебя, я это понял… О Господи, что это за шум?

Шеннон взглянула туда, откуда доносился досадный трезвон.

— Телефон.

Митч нехотя ослабил объятия, и она вышла из комнаты. Оставшись один, он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках.

Все именно так, как он мечтал. Нет, о таком он даже и мечтать не смел. Он не знал, что женское тело у него под руками может быть таким мягким и гибким. Не знал, что глаза, устремленные на него, могут сиять такой любовью, таким восхищением.