Георгий Марчик - Наследник фаворитки

— Как в Сухуми?

— Там обезьяний питомник. А когда обезьяны очень хотят есть, они согласны на любые опыты.

В зверинец не пускали. Был санитарный день. Юраша помедлил и вопросительно глянул на Алика, тот кивнул, достал из нагрудного карманчика удостоверение личности в красном переплете, предъявил сторожу. Сторож помусолил книжечку в руках и, словно бы убедившись в добротности хрома, поклонился: «Пожалуйте», и тут же по собственной охоте взялся препроводить их к директору. Алик и Юраша шли по коридору с непроницаемыми лицами членов ревизионной комиссии.

— Пожалуйте сюда, — сказал сторож, открывая дверь, обитую черной кожей: — Товарищи корреспонденты из печати.

Директор — круглый, мягкий, бритый, живоглазый — при этих словах катапультировал из своего кресла и побежал им навстречу. Он не знал, на какой стул усадить вошедших. Два дня назад зверинец проверяла комиссия. Все было на волоске. Но, к счастью, звери и на этот раз промолчали, и все обошлось.

— Какая цель у товарищей корреспондентов? — деликатно осведомился директор.

— Прежде всего мы хотели бы осмотреть зверей, а потом решим, — небрежно сказал Алик, удивляясь, почему так забеспокоился этот звериный администратор.

— Я сам провожу вас и дам необходимые объяснения, — засуетился директор. — Пожалуйста, товарищи. Вы удачно пришли — сегодня в обезьяннике закрытый день.

Вначале Юраша жадно разглядывал обезьян, а потом стал отворачиваться. Его чувствительная натура не выдержала. Ему было неловко встречаться с угрюмыми, по-человечески отрешенными взглядами орангутангов и шимпанзе. Зато Алика зрелище забавляло. Он чувствовал себя профессором физиологии.

После осмотра директор пригласил уважаемых гостей в свой кабинет для дальнейшей беседы. Очевидно, на столе была только малая часть звериного пайка, но зато настолько впечатляющая, что восхищенный Алик прищелкнул языком и сразу же заявил, что он напишет о зверинце большой очерк. Здесь были армянский коньяк, водка с медалями, черный угорь, маслины, нежный язык, балычок, ленинградский рулет, белые грибы, красные огромные помидоры, маринованные огурчики…

— За обезьян! — поднял первый тост Алик, внимательно глядя на оранжевую жидкость в хрустальной рюмке. — Мы обязаны им всем, что имеем, и никогда не должны забывать об этом. — Директор насильственно улыбнулся. — И за их двоюродных братьев, — продолжал Алик, — которые, как я сегодня еще раз убедился, не слишком далеко ушли от своих прародителей. — Директор заулыбался смелее. Юраша нажимал на закуску.

Потом принесли вкусно пахнущий дымком, слегка обуглившийся по краям темно-румяный шашлык на шампурах.

— Надеюсь не из обезьяньего мяса? — пошутил Алик.

Директор окончательно успокоился.

— Кушайте, дорогие гости, — оживился он и добавил про себя старую присказку: «Коли совести нет».

— Хотите анекдот, директор? — сказал Алик, аппетитно нацеливаясь на кусок мяса, источающий нежный, прямо-таки дурманящий, щекочущий ноздри аромат. Он захватил его губами, легко прикусил — мясо было сочное и мягкое — и, не торопясь, со вкусом стал прожевывать.

…Солнце было на грани заката, когда отяжелевшие и осоловевшие «корреспонденты» покинули зверинец.

— Директор тоже из нашего клана? — выковыривая из зубов остатки мяса, поинтересовался Юраша.

— Сложный вопрос, — ответил Алик, ощущая удовольствие от безбедного существования. — Он продукт бескомпромиссного противоречия между должностью и убеждениями. У него ужасная судьба — всегда ходить по острию ножа.

— Мы могли бы неделю питаться за счет обезьян, — с сожалением заметил Юраша.

Друзья остановились на углу проспекта, закурили и снисходительно поглядывали на прохожих. До конца смены знакомой официантки оставалось еще довольно много времени.

Они молча прошли один и второй квартал, миновали школу, из дверей которой шумной толпой выбегали ребята. Прошли еще один квартал и вышли на площадь. Присели на скамью в сквере.

Рядом шелестел фонтан, вокруг которого, как пчелки, носились на велосипедах малыши, молодые мамы с достоинством катили перед собой коляски. До Алика и Юраши доносились обрывки их неторопливых, степенных разговоров — о новых квартирах, гарнитурах, о работе мужей, о кулинарных рецептах, о нарядах и модах…

Это была другая, мирная жизнь, с ее мирными заботами и волнениями.

Юраша посмотрел на Алика тоскливым вопрошающим взглядом. Ему снова отчаянно захотелось туда — на мирный берег, прочь с опасного пятачка, на который затащил его этот безумный малый, авантюрист, воображающий себя великим полководцем. А тому хоть бы что — сидит, усмехается, вертит в тонких пальцах длинную папиросу.

— Ну чего ты? — ласково, с пониманием улыбнулся Алик. — Опять забоялся? Ах ты тепа, тепа…

— А то, — понурился Юраша, — на войне небось и то легче. Там хоть знаешь, откуда стреляют…

— А ты думаешь, мне нравится наша жизнь? — Алик жадно затянулся, задрал голову и пустил вверх серое облачко дыма. — И мне претит все это. Я тоже человек, и мне тоже хочется спокойно жить. А не бегать как неприкаянному. Как только мы сорвем свой куш — в тот же миг станем самыми добропорядочными гражданами. Не сомневайся, Юрий Константинович.

— Почему я, видите ли, должен стать добропорядочным гражданином? — возмутился Юраша. — Я и сейчас не жулик. Ты за меня не расписывайся, пожалуйста.

— А кто я, по-твоему? — мрачно спросил Алик, пытливо вглядываясь в лицо Юраши и с горечью понимая, как ненадежен его приятель. — Я тоже не жулик какой-нибудь. Ты же знаешь. Я ищу свою удачу. А чтобы найти ее, надо использовать любую возможность. Пока, к сожалению, обстоятельства против нас. Но наступит день, когда мы подчиним их и станем победителями. А что бы ты делал, хотел бы я знать, если бы не встретил меня?

— Не знаю, — неуверенно ответил Юраша. — Я бы, наверное, возвратился в свое ателье. Меня примут — они обещали. В конце концов и там можно прилично зарабатывать…

— Чепуха! — Алик даже сплюнул от возмущения. — Какая чепуха! Быть дамским портным? Боже, избавь его от этого позора!

— Ну, ты, полегче! — усиленно задышал Юраша. — Полегче, я говорю. За такие речи можно по физиономии схлопотать.

— Ну что ты, что ты! — оторопел Алик. — Я не имею в виду ничего плохого. Я только хотел сказать, что ты достоин лучшего. Да, лучшего. Но само оно в руки не приплывет — за него нужно бороться. Вспомни Леона, о котором я тебе рассказывал. Чем он кончил? Зашелудивел, как бродячий пес. А все потому, что плыл по воле волн. И не имел никакой руководящей идеи…

— А-а, какая тут идея… — досадливо поморщился Юраша. — Разве это идея — облапошить фаворитку?

— Конечно, нет, — поддакнул Алик. — Охотно соглашаюсь. Мне, например, деньги нужны не для того, чтобы кутить, а для того, чтобы быть свободным.