Владимир Кунин - Кыся

Хотя Честь сберечь не удалось, — немецкая пресса и полиция все равно объявила Водилу «единственным оставшимся в живых гангстером…», ну а Жизнь…

Если его не прооперируют как следует в Петербурге — так на кой ляд нужна такая Жизнь? С вечными трубками и проводами… А если его все-таки вернут из растительного существования к нормальному, так его и российское законодательство упечет.

Кто там теперь докажет его невиновность? Бармен со своим ожиревшим Рудольфом? Так Бармен постарается утопить Водилу еще глубже, только бы самому выскрестись из этого дела. А Рудику замажут рот куском вестфальской ветчины или страсбургским паштетом, — он и не мявкнет.

Помочь Водиле мог бы только я. Не знаю КАК, но я единственный свидетель его невиновности с этим проклятущим кокаином.

Однако я здесь! А мне нужно быть там — в Ленинграде. В нынешнем, черт подери, Санкт-Петербурге. Уж там-то я что-нибудь придумаю, чтобы вызволить Водилу. Там, в конце концов, есть Шура Плоткин! А у Шуры голова дай Бог всем такую.

Вот, когда я Контактирую с Шурой, — я не то что напрягаюсь, я отдыхаю, словно на курорте! Час трепотни с Шурой Плоткиным заряжают меня такой потрясающей энергией, что я могу сто Котов разметать и десять Кошек оттрахать! Так на кой леший мне тратить свои душевные и психофизические силы на Эриха Шредера? Как говорит наша ленинградская старуха-дворничиха Варвара — «На всех не напасешси…»

Лучше я сберегу свою энергию на того Человека, который меня купит у Эриха и Руджеро. Потому что еще неизвестно, какой идиот захочет иметь в доме «ДИКОГО РУССКОГО КОТА — ГРОЗУ СИБИРИ»! Тем более, что Руджеро и Эрих собираются заломить за меня как за Леопарда.

А уж если все-таки меня купят — вот когда мне понадобится с моим новым Хозяином такой могучий Контактище, который потребует от меня всех сил без остатка!

Ибо я пойду на любые унижения — лишь бы заставить его совершить вместе со мной путешествие в Санкт-Петербург. А там посмотрим…

… Размышляя таким образом, я вылез из своей просторной клетки и пошел прошвырнуться по нашему подвалу. Клетку мою уже несколько дней не запирали. Поняли, что гадить я буду только по-нашему, по-российскому исключительно на воле, на свежем воздухе. Как обычно говорит Шура: «Иди, Мартын, пройдись до ветру…» Эти фольклоризмы у нас с Шурой от нашей дворничихи Варвары.

Была глубокая ночь. Я шел мимо клеток со спящими Кошками и Кроликами, и голова моя буквально распухала от всех этих мыслей о Шуре, о Водиле, о Петербурге…

И вдруг я понял, что в ночной тишине, в слабеньком Кроличьем похрустывании, в редких, но тяжких вздохах сонных Кошек мне недостает еще одного привычного звука — негромкого плачущего тявканья Лисички. Ночью она наиболее усердно поплакивала, а днем отсыпалась, стерва. Нет, чтобы наоборот!

Я подошел к ее клетке и увидел большую дыру в полу, наспех замаскированную сеном и наполовину прикрытую миской с водой. Лисицы и след простыл!

Умудриться прогрызть в полу клетки такую дырищу — это достойно уважения. Вот это зубы! Не дай Бог, они тебе в глотку вцепятся. А с виду такая стройненькая, рыжая, хорошенькая, изящная! И мордочка всю дорогу грустная…

Я еще дня три тому назад смотрел на нее и думал, а не попробовать ли мне ее трахнуть? Была же Дженни — карликовый пинчер. Так пусть будет еще и Лисичка. В этом отношении я абсолютный интернационалист!

Но теперь, когда я увидел дырку в полу клетки, прогрызенную зубами этой рыжей плаксы, я не на шутку перетрусил. С такой свяжись… Хорошо еще, если только без хвоста останешься.

Я обежал весь подвал — Лисички не было. Принюхался — и точно! Лисица воспользовалась моим выходом: через гараж. А там в воротах Руджеро специально для меня внизу такое окошечко вырезал. Хочешь — входи, хочешь выходи. С территории сада все равно никуда не смылишься. Там такая плотная и толстая ограда из хвойного кустарника — ни за что не продерешься наружу. И ворота сверху специально загнуты внутрь — в сторону сада. При одном взгляде на эти ворота мечты о побеге можно отложить до лучших времен.

Вылез я из гаража в сад и тихохонько пошел вдоль стеночки дома. Слышу, в углу сада какая-то ритмическая возня: раз-два- три, пауза… Раз-два-три, пауза…

Я туда. Подползаю на полусогнутых, каждую веточку, каждую травинку сначала передней лапой пошевелю, чтобы не треснула, не наделала бы шума, и дальше чапаю таким манером. На звук ползу. На «раз-два-три» ползу, а на «паузу» — замираю.

Подползаю и вижу, как эта рыжая курва подкоп под ограду делает! Да так ловко, что уже успела до половины своего туловища углубиться в землю. И торчат из этой норы лишь ее задние лапы, попка и хвост. А сама она с головой и передними лапами в норе.

И роет там, и роет. Только земля из-под брюха летит: раз-два-три, пауза… И снова.

Я как увидел эту позу — задние лапы расставлены, попка вверх торчит, все, что нужно для ЭТОГО ДЕЛА открыто, и запах от нее такой странный, непривычный, но жутко завлекушный. Чистая порнуха!

Тут мне эту Лисицу так захотелось! Морда у нее в норе, передние лапы — там же, что она мне может сделать? А ни хрена! Я и потяжелее буду, и поздоровее. А морда ее с этими жуткими зубками в норе, как в наморднике. Как говорил Водила — «кто не рискует, тот шампанского не пьет»…

Приподнялся я, встал на задние лапы, навалился на нее, передними лапами обхватил всю ее наружную заднюю часть фигуры, отодвинул в сторону ее хвост и…

Это, я вам скажу, было нечто!!!

Картинка маслом: пол-Лисицы в норе, пол-Лисицы снаружи. В саду. Я во всю трахаю ту половину, которая торчит снаружи, а из норы уже никакая земля не летит, а только слышен негромкий скулеж, но уже не с плачущими, а явно с восторженными интонациями. С таким сексуальным захлебом и подвыванием, что я благодаря Шредеровско-Манфредиевским стимуляторам и ежедневным инъекциям поливитаминов, действительно, начинаю себя чувствовать «ДИКИМ КОТОМ — ГРОЗОЙ СИБИРИ, ОТТОБРУННА И ВСЕЙ БАВАРИИ», черт меня побери!..

Трахаю ее, а сам думаю — как только кончу, надо будет рвать когти и уносить ноги раньше, чем она свою морду из норы высунет. Она же дикая, дура! Загрызет же к чертям Собачьим!..

Но не вышло мое дело… Все ЭТО завершилось так бурно, что я свалился у самой норы и лапой пошевелить не могу. Честно признаюсь — жду самого худшего. Ни сопротивляться, ни бороться за жизнь сил нету…

А Лисица этак задом, задом выбирается из своего футляра — морда в земле, передние лапы грязнущие, рот раскрыт, язык наружу. И разглядывает меня, лежащего и обессиленного, и мне бы впору зажмуриться, попрощаться с жизнью и ждать скорого конца, а я вдруг чувствую — она облизывает меня! И тявкает так весело, так забавно… И катается по земле абсолютно как Кошка… Я прибалдел! Вот это да.