Джон ван де Рюит - Малёк. Безумие продолжается

— Немедленно в кровать, юноша! Поздние прогулки вредны моим старым костям. — И помахав мне своей тро­стью, добавил: — Уходит, преследуемый медведем!

Я побежал в корпус. В ушах визжал ветер, а ледяной ночной воздух жег лицо.

Понедельник, 5 августа

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОСВЕНЦИМ!

06.00.На перекличке Верн пожал мне руку и поздравил с первым августа. Затем крикнул: «Эй!», обращаясь к Щуч­ке, который бежал по галерее с тремя чашками чая. Щучка не остановился. Я огляделся на жалкое зрелище, которое разворачивалось вокруг: все кутаются в плащи и греют руки о чашки с чаем, выдыхая клубочки пара в холодную утрен­нюю мглу.

Андерсон дал Чэррилу подзатыльник за опоздание, а Эмбертон врезал Глисту по коленке за то, что он не при­нял душ. Затем Андерсон прошелся вдоль рядов, выиски­вая, к кому бы придраться. Тут он увидел, что у одного из Дэррилов нет шнурка. Он принял это очень близко к сердцу и одной рукой поднял Дэррила вверх, а Эмбертон врезал ему между ног. Затем Андерсон бросил жертву в канаву и переключился на стрижку Джейара Юинга. Бе­шеный Пес ткнул меня в ребра, указал на свой правый ботинок и сказал: «Малёк, угадай, чей это шнурок?» Го­блин повернулся к Жиртресту и, раскинув руки, восклик­нул: «Добро пожаловать в Освенцим!» К сожалению, Эмбертон его услышал и обозвал маменькиным сынком, а потом треснул головой о водосточную трубу. Гоблин за­вопил так, будто его подстрелили, и рухнул оземь, как Ди­его Марадона (труба была пластиковая). По какой-то причине Бешеного Пса это взбесило, он схватил Эмбер-тона за лацканы плаща и ударил лбом между глаз. (При этом раздался такой звук, будто две деревяшки треснули друг о друга.) Эмбертон откинул голову, у него из носа текла кровь.

Андерсон немедленно распустил перекличку, и они с Щукой и Вонючим Ртом потащили Бешеного Пса в комна­ту Андерсона, а Эмбертона с разбитым лицом отвели в мед­пункт. Джулиан тоже пошел в медпункт, так как ему нужна была постшоковая терапия.

06.35.Андерсон сказал Бешеному Псу, что тот позорит корпус, потому что Эмбертон старше, он староста и двою­родный брат Пса. Затем наш староста корпуса влепил Псу шесть ударов хоккейной клюшкой. Удары были слышны с первого этажа.

11.00.Андерсона и Эмбертона (с красным носом и рас­пухшим лицом) вызвали в кабинет Укушенного. Гоблин вая, к кому бы придраться. Тут он увидел, что у одного из Дэррилов нет шнурка. Он принял это очень близко к сердцу и одной рукой поднял Дэррила вверх, а Эмбертон врезал ему между ног. Затем Андерсон бросил жертву в канаву и переключился на стрижку Джейара Юинга. Бе­шеный Пес ткнул меня в ребра, указал на свой правый ботинок и сказал: «Малёк, угадай, чей это шнурок?» Го­блин повернулся к Жиртресту и, раскинув руки, восклик­нул: «Добро пожаловать в Освенцим!» К сожалению, Эмбертон его услышал и обозвал маменькиным сынком, а потом треснул головой о водосточную трубу. Гоблин за­вопил так, будто его подстрелили, и рухнул оземь, как Ди­его Марадона (труба была пластиковая). По какой-то причине Бешеного Пса это взбесило, он схватил Эмбер­тона за лацканы плаща и ударил лбом между глаз. (При этом раздался такой звук, будто две деревяшки треснули друг о друга.) Эмбертон откинул голову, у него из носа текла кровь.

Андерсон немедленно распустил перекличку, и они с Щукой и Вонючим Ртом потащили Бешеного Пса в комна­ту Андерсона, а Эмбертона с разбитым лицом отвели в мед­пункт. Джулиан тоже пошел в медпункт, так как ему нужна была постшоковая терапия.

06.35.Андерсон сказал Бешеному Псу, что тот позорит корпус, потому что Эмбертон старше, он староста и двою­родный брат Пса. Затем наш староста корпуса влепил Псу шесть ударов хоккейной клюшкой. Удары были слышны с первого этажа.

11.00.Андерсона и Эмбертона (с красным носом и рас­пухшим лицом) вызвали в кабинет Укушенного. Гоблин

Вторник, 6 августа

Танцы для младшекурсников всего через две недели, и мь можем привести подружек! Я так разволновался, услышав эту новость, что пришлось сделать дыхательное упражнение, после чего я составил список. (Поскольку знакомых девчонок у меня всего две, список получился, сами пони­маете, короткий.) Гоблин с Жиртрестом также разволнова­лись. Верн сказал, что пригласит Аннелин Крил. Пригла­шения нужно послать не позднее понедельника, иначе при­дется идти на танцы в одиночестве, а, по словам Рэмбо, это верный знак того, что ты или урод, или гомик.

Второй Дэррил не выдержал. Когда Нормальная Се­мерка помогла ему спустить сумки и чемоданы вниз по лестнице, впервые за весь год мы увидели его улыбающим­ся. Андерсон хотел было пожать ему руку, но Дэррил от­казался и бросился к своей маме, которая ждала у кабинета Укушенного. Бедняга Укушенный пытался сделать вид, что все в порядке, но видно, что ему было очень нелов­ко — он нервно переминался с ноги на ногу. Мы спрята­лись за дверью в корпус, пытаясь заглянуть за угол и уви­деть, что происходит. Верн начал следить за происходящим в щелочку в двери. В этот самый момент Бешеный Пес оглушительно заорал по-павианьи и вытолкнул Верна во двор.

Укушенный этому не обрадовался и подозвал Верна, чтобы тот извинился перед мамой Дэррила за то, что вел се­бя, как животное. Тем временем мы за дверью покатывались со смеху, глядя, как Верн, залившись краской, жмет всем руки. Затем он отошел в сторону и принялся судорожно ко­выряться в носу. Укушенный велел ему проваливать. Верн отдал Дэррилу салют, прошел мимо Безумной Восьмерки и следующие двадцать минут провел за осмотром писсуара, исписывая заметками целые страницы своего карманного блокнота.

После отбоя Безумная Восьмерка (и Роджер в том числе) нанесла первокурсникам то, что Рэмбо назвал «визитом вежливости». Он заявил, что, поскольку их осталось шесте­ро, они больше не могут называться Нормальной Семер­кой. Тут Щучка заметил, что в Безумной Восьмерке всего семь человек, но все зовут ее Восьмеркой. На что Гоблин ткнул его в глаз линейкой и напомнил, что восьмой у нас кот. Чэррил встал и заявил, что Нормальной Семерке сле­дует выбрать новое имя. Джейар Юинг возразил, что вся школа уже успела узнать их как Нормальную Семерку и ес­ли они сейчас поменяют имя, то потеряют свою индивиду­альность. Рэмбо смерил его недобрым взглядом и сказал:

— Нет у вас, придурки, никакой индивидуальности, В том-то и дело!

Тут вмешался Жиртрест и заметил, что если ты просла­вился за свое занудство, это все равно популярность. Набив рот сухофруктами, он промямлил:

— Ну, взять хотя бы Нааса Ботха [44] Спортивный комментатор южноафриканского телевидения. .

Последовал оживленный спор, и наконец прошло голосование. Точнее, два. Сначала Нормальная Семерка проголосовала за то, чтобы не менять название (против был лишь Чэррил, которому хотелось чего-то новенького). А потом Безумная Восьмерка единогласно проголосовала за то, чтобы у первокурсников появилось новое коллективное прозвище. Мы выиграли, поскольку мы старше. И через несколько минут первокурсников переименовали в Никчемную Шестерку.