Владислав Егоров - Путь к вершине

— Экономией, братцы, никого не удивишь, — рассудительно заметил председательствующий. — Она испокон веку стоит на повестке дня. А нам надо продемонстрировать что-нибудь совершенно новое, чтобы любому проверяющему стало ясно: вот оно, наглядное свидетельство желаемых перемен. Может, агропром нас чем порадует?

— Отчего ж не порадовать? — расплылся в улыбке главный аграрий района Софрон Недородов. — Перемены в нашей системе имеются. Так, в результате совершенствования структуры управления работники аппарата Обрадовского РАНО смолотили в нынешнем году хлеба на 300 центнеров больше, чем в предыдущем. Из них ржаного — на 50, обдирного — на 75 и батонов из импортной муки — на 175 центнеров. И в психологическом плане мы, можно сказать, уже перестроились. Если раньше плохой урожай завсегда объясняли плохой погодой, то теперича объясняем и хорошей.

— Это вы молодцы, что за правду стали держаться, — растроганно произнес председательствующий, но после короткого раздумья снова поскучнел. — Батоны, конечно, момент прогрессивный, но, боюсь, для иллюстрации смелого поиска и творческого дерзания они не совсем соответствуют. Тут бы надо, образно говоря, что-нибудь попикантней.

— Может, наша новация подойдет? — робко спросил директор пищевого комбината Н. Худяков. — Мы в скором времени намечаем освоить выпуск нового сорта пельменей «Сибирский сюрприз». Отталкиваемся в своем поиске от народной традиции. В Сибири, когда это кушанье готовят, обязательно один пельмень делают «счастливым» — вместо мясной начинки кладут пуговицу. Вот мыслим так поставить дело, чтобы в каждой пачке были сплошь «счастливые» пельмени. Однако смежники подводят. С фурнитурой, сами знаете, очень напряженно…

Увы, и другие участники совещания не смогли похвастаться сколь-нибудь заметными достижениями на ниве перестройки. Пытался было поэт Гермоген Новодевичий выдать за откровение свою новую поэму в прозе «Живые человеческие факторы», которая начиналась актуальными словами: «Эх, перестройка! Птица перестройка, кто тебя выдумал…», — но подавляющее большинство сочло сей опус идеологически скороспелым.

Пригорюнились светлые обрадовские головы: времени прошло эвон сколько, а в славном райцентре, получается, не сделано никакого поворота. Ох, несдобровать, случись какая ревизия!

И тут в который уже раз осенило крупного районного мыслителя Василия Суслопарова.

— Сограждане! — горячо воскликнул он, — Из-за чего, собственно, сыр-бор мы тут разжигаем?! Ведь стоит только методологически правильно подойти к проблеме, и сразу станет ясно, что дела у нас в полном ажуре. Вот некоторые, прямо скажу, паникеры говорят, что не видно-де никакого поворота. Это как посмотреть! Я лично со всей ответственностью заявляю: поворот мы сделали. И поворот крутой. На все 360 градусов! Так и надо объяснять, буде кто поинтересуется, как у нас дела с перестройкой.

На том и порешили.

Мир тесен. В этом я лично имел возможность убедиться, когда буквально на второй же день своего пребывания в городе Обрадовске познакомился с Петром Ивановичем Неустроевым. Он оказался родным сыном бывшего моего соседа по лестничной площадке Ивана Петровича Неустроева, чьи мемуары, как уже знает читатель, волею их автора были переданы в полное мое распоряжение. Не скажу, чтобы с Петром Ивановичем установились у нас очень уж близкие отношения, более того, не раз он позволял себе делать критические замечания по поводу моих репортажей о кипучей деятельности светлых умов славного райцентра. «Вам, заезжим обозревателям, — как-то не без ехидства сказал он, — конечно, виднее, что по чем, но не все нюансы сможете вы уловить при всем вашем даже великом желании. Потому как на обрадовскую быстротекущую жизнь смотрите, так сказать, со стороны, а мы, в данном случае ваш покорный слуга, проживаем ее совместно со своими героями». В другой раз выразился он еще определеннее: «Нет, коллега, образ Василия Ивановича Суслопарова получился в вашей последней корреспонденции весьма схематичным. А ведь это ж такой самобытный ум! Вот, погодите, соберусь с духом и утру вам нос!»

Свою угрозу Петр Иванович сдержал. Когда срок моей затянувшейся командировки закончился и я с легкой грустью на душе покидал славный райцентр, на вокзале при посадке в купейный вагон пассажирского поезда, долженствующего увезти меня в столицу, он вручил мне банку соленых груздей собственного приготовления и неказистую канцелярскую папку, к которой была приколота записка: «Дорогой коллега! Надеюсь на Ваше благожелательное прочтение сего труда. Если оно окажется таковым, то распоряжайтесь им (моим трудом) по собственному усмотрению. Даже можете его издать. Хотя, должен оговориться, перед Вами лишь незначительная часть замысленного. Буде возможному читателю понравятся мои бесхитростные заметы, сообщите, и я с готовностью продолжу их. Заранее благодарный Неустроев».

Уже в вагоне под мерный перестук колес я прочитал повесть Петра Ивановича и при некотором внутреннем несогласии с авторской оценкой отдельных лиц и собы тий, все же решил предложить ее вниманию читателей. При нынешнем буме мемуарной литературы, возможно, и нижеследующий опус будет проглочен без нежелательных последствий.

Обрадовск — Москва, В Егоров

декабрь 1987 года

ГЛАВА I

Серый хищник подает голос. Истоки доброй традиции. Слухам надо верить. Чему учат в университетах. Одобрительные аплодисменты. Наши современницы умеют работать красиво. Читатель начинает сомневаться

Минувшим летом произошел в нашем городе один в общем-то незначительный биологический казус, а именно: с наступлением июльского полнолуния, когда диск естественного спутника Земли и очертаниями, и скорбно снисходительной ухмылкой своей приобрел окончательное сходство с физиономией заведующего плодоовощной базой Никодима Ивановича Капустьянца, в городском парке имени Степана Разина стал выть волк. Истины ради надо признать, что выл он не философически мудро, как у Чингиза Айтматова, а довольно примитивно, на одной ноте, хотя и звучно, но с какими-то гнусными подхалимскими интонациями, более приличествующими работнику среднего звена административно-управленческого аппарата, нежели хищнику, которому природа назначила быть твердым и последовательным во взглядах на жизнь, пусть кому-то и представляются они ошибочными. И что еще огорчительнее, когда я услышал этот вой, то показался он мне удивительно сродни вокализам, исполнявшимся в не столь давние времена близким моим знакомцем Ванюшей Онучиным, бывшим референтом бывшего нашего мэра Василия Даниловича Гамова, на служебных пикниках, в которых и я пару раз сподобился принять участие.