Джером Джером - Мир сцены: Любопытные нравы и обычаи его жителей

Сценический матрос очень почтителен к матери и отлично умеет плясать по-матросски. Мы никогда не встречали настоящего матроса, который мог бы так плясать, хотя мы просили многих лиц этой профессии показать нам свое искусство. Нас познакомили с главным поваром на одном корабле, и он предложил нам исполнить другую пляску за кружку пива. Но это было совсем не то, что нам нужно.

Сценический матрос весел и шутлив. Настоящие матросы, которых мы встречали, были достойные и чистосердечные люди, но скорее серьезного, нежели веселого характера, и мы почти не слыхали от них шуток.

У сценического матроса очень много свободного времени, когда корабль плывет по морю. Самая трудная работа, которую он исполнял на наших глазах — это свертывать канат или же обметать борт корабля.

Но если он исполняет такую работу, то это значит, что он очень занят; все же остальное время он занимается тем, что болтает с капитаном.

Говоря о море, мы заметим, что нет в свете другой вещи, которая вела бы себя так странно, как сценическое море. Надо думать, что очень трудно плавать по сценическому морю, потому что невозможно разобрать, куда направляются течения.

Что касается волн, то право, не знаешь, как и плыть по ним: они очень обманчивы. То они все собираются у бакборта, тогда как по другую сторону корабля море совершенно спокойно, и немедленно вслед за тем они перельются на другую сторону и все очутятся у штирборта, и не успеет еще капитан придумать, как избавиться от этой их новой проделки, а весь океан уже обошел кругом корабль и поднялся горой за спиной капитана.

Как бы ни был сведущ человек в навигации, он оказывается бессильным против такого ни с чем не сообразного поведения волн, и корабль неминуемо должен погибнуть. Кораблекрушение (на сцене) представляет собою ужасное зрелище. Гром не умолкает ни на минуту и молния не прекращается. Экипаж только и делает, что бегает вокруг мачты и громко кричит; героиня, со сценическим ребенком на руках и с распущенными волосами мечется туда и сюда и всем мешает. Один только комик спокоен.

В следующий момент водяные горы обрушиваются прямо на палубу, мачта поднимается прямо к небесам и исчезает; затем вода попадает в пороховой магазин и происходит страшный взрыв.

После этого слышится такой звук, как будто бы разрывали полотняные простыни; пассажиры и экипаж спешат сбежать вниз по лестнице в каюту, очевидно, думая укрыться от моря, уровень которого теперь очень поднялся, — он стоит наравне с палубой.

Потом корабль разделяется на две половины, которые расходятся, одна направо, а другая налево, как будто бы уступая место маленькой лодочке, в которой помещаются героиня, ребенок, комик и только один матрос.

Маленькие лодочки еще чуднее плывут по морю (на сцене), чем большие корабли.

Начать с того, что все сидят боком вдоль лодки и все лицом к штирборту. Никто и не думает грести. За всех гребет только один человек и одним веслом. Весло это он опускает в воду до тех пор, пока оно не коснется морского дна, и тогда он отпихивается. «Отпихивание от глубокого морского дна» — вот самое подходящее техническое выражение для такого способа плавания.

И таким образом они трудятся — или выражаясь точнее, трудится один человек, — во всю эту ужасную ночь и, наконец, к великой своей радости, видят перед собой маяк. Сторож маяка выходит с фонарем. Лодку проводят между валами, и все спасены. И тут начинает играть оркестр.