Евгений Крыжановский - От аншлага до «Аншлага»

Мы срочно, на скорую руку, перекроили спектакль и, как могли, потому что оставались считанные дни, подготовили его к «первой» премьере. Зрители приняли нас хорошо, но мы чувствовали, что нужно еще резать и резать. Вы, конечно, понимаете, что резать приходилось не механически, спектакль — это единое взаимосвязанное образование, коим он должен оставаться и после наших изъятий, поэтому мы вынуждены были переделывать сюжет, придумывать новые связки между оставшимися частями, подгонять их одну к другой, чтобы не было видно «шрамов» и «белых ниток».

Репетировали мы в прямом смысле и днем, и ночью, так хотелось успеть сделать все, что задумали, — и успели. К показу на публике спектакль имел вид такой, каким мы его показываем и сейчас. В процессе той лихорадочной подготовки мне пришлось взять на себя обязанности режиссера. Было нелегко, и я очень благодарен своим друзьям-артистам за понимание и поддержку, которую они мне оказывали.

Так мы начинали приобретать опыт совместной работы по подготовке наших программ. А многострадальная программа «Все на уколы!» пользовалась неизменным успехом у зрителей. За годы показа мы все, как говорят, отшлифовали, устранили все шероховатости, но я все время, когда узнавал, что нужно будет в ней выступать, чувствовал какую-то тоску, вызываемую неприятными воспоминаниями о ее рождении.

Через несколько дней, после традиционного банкета по случаю успешной сдачи очередного нашего спектакля, Перцов собрал весь коллектив театра и сделал официальное заявление о своем уходе. Сначала никто не принял этого всерьез, потому что нечто подобное и раньше говорилось неоднократно, а потом выяснялось, что никуда он уходить не собирался, просто хотел нас попугать. Но на этот раз Владимир Васильевич не ограничился только кратким заявлением, а выступил еще и с пространной речью, в которой дал нам ряд указаний, как жить дальше. Исполнять вместо него по совместительству режиссерские обязанности Перцов предложил директору «Христофора» Юрию Лесному и категорически предупредил, что ни в коем случае нельзя подпускать к этой работе Крыжановского, способного самое большее лишь на то, чтобы принести в театр пошлость и петросяновщину. «Народ» безмолвствовал. Все, опешив, не понимали, как они мне потом объяснили, розыгрыш это или правда. В завершение Перцов пообещал раз в год ставить у нас новую программу, то есть полностью с театром якобы не рвал. Все остальное время Владимир Васильевич, по его словам, предполагал работать на именитых московских артистов, которые давно якобы его об этом просили и сулили за сотрудничество огромные деньги. Тут Перцов явно блефовал, потому что тогда платить авторам в Москве не любили, особенно чужим. Самое большее, на что могли рассчитывать авторы, — это совместные гастроли, когда «звезда» берет с собой автора, и тот тоже выступает, давая отдых артисту, и таким образом зарабатывает свой гонорар. А так как Перцов ездить никуда не собирался, то его грандиозным планам сбыться было не суждено. Но в тот момент мы этого не знали, поэтому Владимир Васильевич ушел от нас гордый собой и уверенный в правильности совершенного поступка. Мы для него были пройденным этапом, его таланту, по словам самого же Перцова, стало тесно в «Христофоре», и ему не нужен театр, в котором он каждый раз должен доказывать свое право на лидерство.

Так мы остались без главного режиссера. Не знаю, было решение Перцова окончательным и бесповоротным, или он надеялся, что мы придем к нему и будем умолять вернуться, но «у советских собственная гордость», и этого не произошло.

Перед нами во всей полноте встала дилемма: закрывать театр или попытаться жить в новых условиях. Решили — сразу не сдаваться. Тут как раз подоспели гастроли в Витебске, где состоялось собрание труппы, на котором единогласно Е. Крыжановский был утвержден в должности главного режиссера. Я согласился взять на себя ответственность и тянуть эту лямку при условии, что все будут мне помогать и что я буду просто первым среди равных. Такое распределение обязанностей всем понравилось, и мое предложение было поддержано. И то витебское собрание мы сейчас считаем началом нового этапа в жизни «Христофора».

Как известно, Никита Богословский юность провёл в Ленинграде. Однажды лет в двенадцать он залез зачем-то в телефонный справочник и увидел: «Ангелов Ангел Ангелович!». Это сочетание показалось ему поводом для шутки: он набрал номер и вежливо попросил: «Черта Чертовича можно?» Его обругали, он бросил трубку, но после этого еще пару раз проделывал этот номер — для друзей и гостей… Прошло больше пятидесяти лет, и однажды, оказавшись в Питере, Богословский что-то искал в телефонной книге, и вдруг — как привет из детства: «Ангелов Ангел Ангелович»! Надо знать Богословского: конечно же, он набрал номер и вежливо попросил: «Черта Чертовича можно?» И старческий голос сказал в трубке: «Ты ещё жив, сволочь?!!»

Много лет уже прошло после этого собрания. Театр не только не погиб, а даже добился, без сомнения, новых значительных успехов. Не скажу, что нам было очень легко, трудностей хватало, особенно с новыми текстами. При Перцове мы об этом практически не задумывались, а без него все пришлось делать самим. Не был этот период легким и для Владимира Васильевича. После неудачи с «покорением» Москвы он пытался ставить юмористические передачи на Белорусском телевидении (что было явно в пику нам, так как мы тоже делали такие передачи), но у него, опять же из-за его сложного характера, ничего не получилось. Перессорившись со всеми телевизионщиками, Перцов вынужден был, так и не поставив ни одной передачи, с телевидением расстаться. Мы все это время регулярно выплачивали Владимиру Васильевичу, как автору наших спектаклей, авторские вознаграждения, он периодически приходил в театр, но контактировал только с директором — расписывался в ведомости и уходил. Иногда он сообщал, что пишет обещанную нам пьесу, но ничего не показывал.

Мы на него зла не таили и не таим, и никогда не возражали против возвращения Перцова в театр, более того, были бы даже ему рады. Разумеется, привыкнув жить по-новому, труппа не смогла бы принять его в роли режиссера-диктатора, но как талантливый автор и опытный консультант он был бы для «Христофора» бесценен. Мы все убеждены, что Перцову без театра, без его любимого детища, тяжело, что он, как и мы, сожалеет о пробежавшей между нами «черной кошке».

Перцовы долгое время прожили в однокомнатной «малосемейке» на улице Асаналиева. И хоть семья у них всегда была крепкая и дружная, все же такая скученность (а кроме Володи и его жены у них еще были две маленькие дочки) на нескольких квадратных метрах давала себя знать. И Перцовы сделали неожиданнейший для минчан обмен — они поменяли свою квартирку на полдома в Несвиже. Ирина Перцова устроилась вести какой-то кружок, дети уже выросли и учатся в Минске, а Володя чувствует себя в Несвиже как дома. Он никогда не любил городскую, тем более, столичную суету, и ему, как автору, абсолютно все равно, где писать.