Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Труд»

№ 65, 14 апреля 2011 года

Идея подвергнуть всех школьников, студентов, а в перспективе и водителей тестированию на предмет наркотизации не так абсурдна, как пишут иные критики власти, которым категорически все равно, за что ее ругать. Этот медведевский проект мне кажется как раз вполне выполнимым и даже, в перспективе, полезным. Я одного не понимаю ― как и многие, уже задавшие этот вопрос: ладно, выявили, дальше что?

В России пробовали наркотики примерно треть (по другим данным ― половина) старшеклассников, где-то четверть употребляют их от случая к случаю. Я не стал бы преувеличивать процент наркоманов и токсикоманов в средней школе, даже и в депрессивных регионах, но и один наркоман в классе ― серьезный риск для одноклассников. Просто давайте определимся: что мы с этими наркоманами делаем? Либо мы их начинаем лечить (если сойдемся на том, что перед нами социальная болезнь), либо допрашивать, выявлять дилеров и направлять жертву в спецучреждение. Опять же надо понять, будет ли это спецучреждение похоже на клинику «Города без наркотиков» или на клинику Маршака. И главное: готовы ли мы признавать наркоманию следствием неблагополучия в обществе или считаем ее частной проблемой слабовольного любителя острых ощущений? Я, честно говоря, не определился и готов принять любую точку зрения. Потому что видел наркоманов, а также их семьи. У меня нет к торчкам ни малейшего сострадания. Хотя я отлично понимаю, что в современной России у молодого человека не так уж много альтернативных занятий: главные наркотики ― работу, политику, искусство ― у него отняли, так что нечего удивляться популярности опиатов.

Я не слишком верю в широкомасштабную борьбу с наркоманией там, где нет никакого общественного консенсуса насчет этой самой наркомании. Повторяю, принять я готов любую версию, потому что русский опыт показывает: у нас борьба с социальным злом не бывает ни мирной, ни косметической. Если ликвидировать, то каленым железом. Справлялся же Бычков в Нижнем Тагиле, справляется же Ройзман в Екатеринбурге… Россия никогда еще не провалила ни одной искоренительной кампании, если эта кампания была поддержана большинством. С беспризорностью и безграмотностью справились, с религией ― тоже (не надо мне говорить, что русские церкви взрывались исключительно евреями). При наличии умной пропаганды, государственной воли и всенародного согласия Россия справляется с любой проблемой, от атомной бомбы до всеобщего среднего образования; но если беретесь искоренять, умейте что-то предложить взамен. Вместо беспризорности большевики предлагали коммуны ― которыми занимались не чиновники и не пыточных дел мастера, а педагоги. Искоренить наркоманию не составляет труда, если у молодых будет работа и перспектива роста: колются и травятся там, где не знают, зачем жить.

А пока страна так и не решила, считать ли наркоманию социальным злом или важным средством в сокращении населения (очень уж много развелось лишних) ― тут, как говорится, выявляй не выявляй. Медведеву очень бы сейчас не помешала хоть одна успешная социальная программа, доведенная до логического конца. Но для этого он ― или его приближенные ― должен хоть по одному вопросу впервые за три года сказать что-то определенное и содержательное.

№ 70, 21 апреля 2011 года

Не грех помечтать о том, как человечество отметит полувековой юбилей Чернобыля.

Эта колонка задумывалась как прогностическая. И потому, думается, не грех помечтать о том, как человечество отметит полувековой юбилей Чернобыля. Четвертьвековой оно встречает, правду сказать, не в лучшей форме. Отступление практически по всем фронтам. Где торжествовала наука (тоже не абсолютное добро, но лучше мракобесия), сегодня правят бал пещерные предрассудки.

Где старались минимизировать риск, сегодня готовы отказаться от него вовсе и запретить под это дело ядерную энергетику во всем мире. Особенно неистовствуют «зеленые», ненавидящие прогресс почти так же дружно и яростно, как в свое время инквизиция. Где проповедовали интернационализм и равенство наций, а также идею плавильного котла, там сегодня царят смешные уже в XVIII веке идеи национальной исключительности, а об отказе от мультикультурности говорят первые лица Европы. Если б не Папа Римский, в светлый день Пасхи призвавший к терпимости и стиранию национальных различий, некому было бы напомнить Европе о Европе. Короче, идеи рационализма, гуманизма и всечеловеческого братства отступают по всем фронтам. Они не абсолютны, у них есть свои минусы — в частности, неуважение к церкви, недоверие ко всему иррациональному и избыток доверия к великим утопиям, — но все-таки они предлагают человечеству выход из пещеры. Когда взорвался четвертый энергоблок Чернобыля, вместе с ним взорвался не только СССР, а вся система гуманистических ценностей, порождением которой — хотите вы этого или нет — был весь советский проект, утопия красных робеспьеров и вольтеров-фельдфебелей.

И оказалось, что альтернативы гуманизму и рационализму сегодня нет. Религия уже не справляется — да и много ли в мире истинных христиан, понимающих, в Кого они верят? — а потому на смену прогрессу и рационализму приходят секты, народные целители и проповедники расовой теории. Это не только русское, не только восточноевропейское и среднеазиатское явление. Это общий кризис позитивного, ясного, трезвого сознания. И такие откаты в истории человечества бывали — к счастью, они всегда недолги. Потому что всем нравится стремиться в пещеру, но никому не хочется там жить.

Поэтому 50-летие Чернобыля видится мне примерно таким. Торжественное открытие пяти новых энергоблоков, знаменующих прорыв в ядерной энергетике (до управляемого термояда дело пока не дойдет — до него еще лет 50: так говорили и сегодня, и 50 лет назад). Новое открытие и заселение отреставрированного, чудесного города Припять — первые квартиры вручают тем, кого вывезли из Чернобыля грудными детьми. Некоторые исследователи — например, Василий Голованов и герой его очерка физик Константин Чечеров — утверждают, что в столь массовой эвакуации и тем более в упразднении города не было никакой насущной необходимости: львиная доля радиоактивного вещества из реактора в первые же десять секунд аварии улетела в атмосферу.

После нового открытия Припяти — концерт мастеров искусств, давно объединившихся в единое государство России и Украины. А может, и примкнувшей к ним Прибалтики. Вам все это кажется недостоверным? Очень может быть. Вполне допускаю, что все это случится гораздо раньше. Уже на 40-летие — или даже на 30-летие Чернобыля. Чтобы лучшим памятником ему стал не распад, а вечное братство.