Михаил Серегин - Дембельский аккорд

– Ну вы и козлы, ребята! Вот ей-ей, я вам это припомню! Хрен с ним, погорячился, увязали – бывает. Но вот то, что вы меня сдать хотели – это, товарищи, не забывается... Дай пистолет, Чирков!

– А не обойдешься? – поинтересовался комендант, на всякий случай вынимая обойму и выщелкивая патрон из ствола. – Тебе, обкумаренному, сейчас только ствола в руках не хватало.

– Валетов, подбери патрон, – скомандовал Мудрецкий и с интонациями ожившей статуи маршала Жукова продолжил: – Товарищ старший лейтенант, немедленно верните мое личное оружие! И боеприпасы к нему!

– Я их твоему бойцу отдам. – Чирков протянул было пистолет и обойму шарящему по полу младшему сержанту, но в классе громыхнула металлом команда «Отставить!», и все замерли. Потом удивленно посмотрели на вчерашнего «пиджака» с внезапно прорезавшимся генеральским голосом.

– Товарищ старший лейтенант, верните оружие, – еще раз лязгнул этот голос. – Аптечку можете оставить себе, она вам еще пригодится. Можете поделиться с местной администрацией. Оружие, комендант!

– Бери, пожалуйста. – Старлей положил пистолет на стол и отпихнул от себя. Юрий перехватил «макаров», подождал, пока тем же путем последует обойма, взял у подбежавшего Валетова патрон. Несколькими четкими движениями зарядил, поставил на предохранитель. Убрал во внутренний карман. – Башир, говорите? Резать собрался? Ну-ну, пусть попробует... Валетов, за мной!

Мудрецкий шагнул к двери, но остановился, услышав сзади истошный вопль мэра:

– Эй, эй, лейтенант, лейтенант! А в аптечке что, в шприцах? Зачем они? Зачем нам нужны будут?!

– А вы посмотрите, там написано, – обернулся Юрий. – Все вроде грамотные, так не только всякую хрень в газетах читать нужно!

– А-тро-пин, – по слогам разобрал полустершиеся буквы Чирков. – Слушай, знакомое что-то, но вот убей – не вспомню!

– Не вспомнишь – убью, – согласился Мудрецкий. – Точнее, сам подохнешь. У тебя в школе гражданская оборона была? Или в училище хотя бы? Что такое антидот, помнишь? Вот он и есть, родимый. Шикарная штука, нам недавно на себе пришлось опробовать. В Шиханах, когда в местное дерьмо вляпались. Вот и вы теперь этот кайф поймаете. Этот Башир ваш, он что, за «Норд-Ост» химикам мстить собрался?

– Откуда знаешь?! – подпрыгнул Воха. – Кто сказал?! Я сам только сегодня узнал!

– У меня свои источники, – отрезал Юрий, мысленно назначая рядового Заботина на должность взводного пророка, персонального предсказателя резервной спецгруппы и по совместительству начальника разведки – хотя таковой взводу и не положен. – Так вот, передай своему земляку, что, если он хочет химиков, – будут ему химики. А если уж и до вас достанет – не обижайтесь, я не из КГБ, нам ничего усыпляющего не положено.

– Эй, лейтенант, как не положено?! Ты что, химоружие применить решил?! – Комендант взвился прямо из положения «сидя на парте» и бледнеть начал еще в воздухе. – Ты знаешь, что тут будет! Тут же полтыщи мирных жителей, а если до Шелковской дотянет – так там и все шесть тыщ наберется, если не больше! Не считая наших! Какого черта ты не сказал, что у тебя боевые ОВ во взводе?!

– А вам, товарищ старший лейтенант, такие вещи знать и не положено! – едко ухмыльнулся Мудрецкий. – Сами должны соображать, умники – группа спецсредств не ваша, вертухайская, а войсковая. Из Шиханов, не откуда-нибудь. Что у нас – одна «черемуха» должна быть? У нас... ладно, если что – узнаете, что там было. Кто выживет, тому врачи объяснят. И журналисты.

– Не имеешь права! Не делай, слушай, ради Аллаха! – Воха дернулся, словно хотел встать на колени, но гордость не пустила – схватила за пояс и удержала. – Ты человек, нет?! Тут дети, не видел, нет?!

– Это вы своему Баширу скажите, что тут дети. Сколько тысяч, тоже посчитайте. Вас тут много, а у меня двенадцать вот таких пацанов. – Мудрецкий кивнул на притихшего и вжавшего голову в бронежилет Валетова. – И всех дома мамы-папы ждут. И кроме «калашниковых», – один пулемет в «бээрдээме», и то хоть бы крупнокалиберный... Мы тут никого не трогаем, но если полезут – что есть, тем и отобьемся. А уж кого еще прихватит... Как у вас говорят – на все воля Аллаха? Так и передайте своему душману.

– Баширу, – пробормотал Чирков.

– Один хрен. – Юрий махнул рукой. – В общем, мы его ждем. Пошли, Валет, я еще все подготовить должен. Даже времени нет тебе звездюлей как следует навешать...

– Товарищ лейтенант, забыли... – Фрол потянулся к столу.

– Ага, точно, пригодится реактивчик. – Мудрецкий подхватил пузырь со спиртом. Оглядел класс. – Все, Фрол, пошли, нам тут больше делать нечего.

– Товарищ лейтенант, там сухпай еще...

– Сухпай нам больше не понадобится. Это я тебе обещаю. – Мудрецкий четко козырнул совершенно ошалевшему коменданту. – Ну, до встречи, товарищ старший лейтенант! Будет Крутов на связи – так ему и передайте: мол, обстановка обострилась, занимаем круговую оборону. «Врагу не сдается» и все прочее... заодно противогазики у своих проверьте – может, кто клапан или мембрану выдрал. Бывает такое по молодости и неопытности. Честь имею!

Что-то ответить комендант смог бы только к тому времени, когда под окнами закашлялся движок броневичка сумасшедших химиков. До этого он пытался вернуть на место отваливающуюся челюсть. Челюсть упорно не желала занимать положенное по строевому уставу положение, и комендант имел выражение лица, совершенно не подходящее для его ответственной должности. Попросту говоря, вид у старшего лейтенанта внутренних войск Игоря Чиркова был дурацкий до предела. До полной невозможности мышления и общения.

Ночь была темной, безлунной и страшной. В ночи громыхало и ревело. И хотя эти края давно привыкли к громким и резким звукам, но такого и они припомнить не могли. Это был не раскатистый гул бомбежки или артиллерийского налета, не скрежет проходящих танковых колонн и не реактивный рокот авиации. Ночь то басовито хохотала, то выла замогильными голосами, то вопила так, что окрестные шакалы поджимали хвосты и вслушивались с ужасом и затаенной завистью.

Потом раздались торопливые гулкие шаги неведомого великана, с невнятной руганью шедшего где-то вдоль Терека и, судя по всему, время от времени спотыкавшегося о вековые деревья. Великан дошел до нужного ему места, нашел подходящий по своему великанскому размеру колокол, долго и мерно бил в него. В перерывах между ударами иногда можно было услышать, как звонкое эхо возвращается от далеких горных хребтов. Наконец гигант успокоился, с хрустом улегся и захрапел с тонким присвистом. Он храпел до самого рассвета и время от времени ворочался. Большинство живых существ в окрестностях тоже отчаянно хотело спать, но удавалось это либо совсем глухим, либо совсем пьяным. И тех, и других было очень немного.