Михаил Серегин - Самая срочная служба

Все трое дружно гыгыкнули, и после чего в импровизированной казарме снова наступила тишина. Утренние часы – самое хорошее время для того, чтобы покемарить.

Сизов проснулся около десяти и даже поднялся на ноги. Разглядывая осоловелыми глазами лежащую под ним коричневую тушу, он стоял некоторое время в задумчивости, выбирая из головы соломинки. Затем перелез через доски и вышел на улицу.

Было позднее утро. Он посмотрел на свои штаны и китель, принюхался к ткани – ничего, вроде нормально. Потом он подошел к ведру с колодезной водой, снял с него дощечку, но пить не стал. Поднял его над головой и всю воду вылил на себя.

Услышав всплеск, возившаяся на стройке троица повернулась.

– О, – обрадовался Простаков, – я же говорил вам – как заново родится!

– Это не ты говорил, – поправил Резинкин, бросая на землю мастерок, – это я говорил.

Облив себя водой, желтушный Сизов не стал дожидаться, пока к нему подойдут сослуживцы, развернулся и пошел обратно.

Когда троица подошла к топчану, стоящему рядом с буржуйкой, он уже тихо спал на фуфайках, весь мокрый.

– Ну че, будем топить?

– Не будем, – воскликнул на предложение Простакова Валетов. – И так жарко. Пусть теперь сырой дрыхнет. Кто его заставлял себе на голову ведро воды выливать?

Неведомым образом Сизов к обеду снова оказался в загоне. Хрюшки ползали по нему взад и вперед, когда вошли уставшие солдаты, и, казалось, принимали его за своего молочного брата. Свинья на удивление спокойно реагировала на присутствие человека и не подавала вообще никаких признаков беспокойства.

– Чего же она его не сожрала-то? – все заботился одним и тем же Валетов, глядя на милую сцену признания животными человека за себе подобного.

– Ей хватает того, что ты ей в корыто вон принес. На фиг ей это желтушное мясо. Оно испорченное. – Резинкину понравилась собственная мысль, и он с интересом глядел, впрочем, как и остальные, на пребывание рядового Сизова в свинском детсаду.

Вечером Владимир уже сидел со всеми за столом, но ничего не ел и только пил крепкий чай. Время от времени по его телу пробегала дрожь.

– Ну че, Вова, прикольно с поросями? – улыбался Валетов, заглатывая разваренную картошечку.

– Прикольно, – бурчал Сизов, тыкаясь лбом в крайнюю доску стола и содрогаясь. Потом он брал кружку с дымящимся чаем, подносил ее к губам и ставил ее на стол. – Со свиньей тепло. Я чувствую, что мне лучше. Хотите верьте, хотите нет.

– Это кто ж тебя надоумил? – с интересом Простаков разглядывал человека, выходящего из ломки с помощью свиноматки.

– Никто не надоумил. Откуда я знаю, как я около нее очутился? Проснулся, гляжу – а рядом свинья. Представляете? – Он снова прикоснулся к горячей чашке.

Через два дня Сизов снова стал носить свиньям еду. Машке он отдавал даже свой собственный завтрак. Хрюшка воспринимала это с полным безразличием и поедала все, что ей давали. Маленькие поросята день ото дня прибавляли в весе, и как же был счастлив Вовка, что он сам поверил в возможность жизни без уколов. И все благодаря какой-то там свинье, подумать только.

Был хороший день, работа спорилась. Пацаны клали кирпич за кирпичом, а Сизов, кое-как передвигая ноги, убирался то в Машкином загоне, то в загоне Терминатора.

Вечером подъехала новая черная «Волга». Из нее вылез Шпындрюк и потребовал показать ему, в каких условиях содержится элитная свиноматка.

Фрол с удовольствием проводил Протопопа Архиповича к месту, где они устроили свинью с семейством. Оставшись довольным, Шпындрюк потер ладони.

– Сколько тут у вас поросят-то?

– Восемь, – с нежностью произнес Сизов. – Все хорошие, правда?

– Вон тот особенно, – показал глава администрации на самого дальнего, прицепившегося к соску поросенка с крохотным черным пятнышком у правого заднего копытца. – Давайте-ка его забирайте, и вот ты, – Шпындрюк ткнул в Валетова пальцем, – неси на кухню.

Все просто так и остолбенели, под скорбное молчание Шпындрюк выходил на улицу. Хлопнула дверца машины, заурчал двигатель, и «Волга» уехала, оставив солдат в недоумении.

– Это чего же? – воскликнул Сизов плаксивым голосом. – Это он решил поросенка сожрать, скотина?

– И что такого? – не понял его Простаков. – А ты думаешь, для чего свиней разводят? Для того, чтобы на них любоваться? Их и разводят для того, чтоб жрать.

– Но это же дите! – умоляющим голосом кричал Сизов. – Мужики! Он же ребенка сожрать хочет, скотина! Вы видели его пузо? Зачем ему...

Он осекся, возмущение перехватило горло.

– А он для этого маленьких поросят и ест, – Валетов кисло лыбился, – для того, чтобы пузень до земли отвисала. Мода такая у всех больших начальников. Понял? Как на Востоке: чем толще человек, тем больше его уважают. Значит, он имеет средства на то, чтобы прокормиться.

Расстроенный Вовка вышел на улицу.

– Неужели ты, – бормотал он, стоя на свежем воздухе, – ты, Валетов, сейчас отнимешь одного поросенка от материнской груди и понесешь его на заклание поварихе? Может, он еще скажет, чтоб мы его тут и зарезали? А?

– А ты думаешь, что живого нести, что ли? – Простаков ухмыльнулся. – Не надо быть таким дальновидным. Принесешь живого – придется резать там. Какая разница? Живого ведь не будешь есть.

– А мы с этого ничего не получим? – Резинкин был огорчен таким поворотом дела, конечно, меньше, чем Сизов, который просто был обязан этим свиньям, как он считал, своим выздоровлением. А теперь брать и отдавать вот так вот – запросто?

– А может, спрячем? – взмолился Сизов.

– Ты че, Вова? – Простаков не мог поддержать такие начинания. – Кого ты спрячешь? Всех свиней? Они долго без молока не протянут. Передохнут все. Вряд ли что-нибудь у нас получится.

– Сам не понесу и вам не дам, – агрессивно заявил Володя. – Нечего тут свиньями разбазариваться. Обойдется он, толстожопый. Им даже и года нет.

– Ну, в год это будут приличные хрюшки, – заметил Алексей. – В год они уже будут весить раза в два больше, чем ты. Такие кабанчики упитанные получатся. А они пока молочные. Он хочет одного слопать, пока молоко сосут. Знаешь, только вот дай кусок хлеба – все, мясо испортится, и не будет никаких молочных поросят. Вот так вот. А сейчас хочет нежное мясо, белое-белое.

– Мужики, я не дам свиней в обиду, не дам, – выл Сизов. – Не понесу, и вы не ходите.

– Да как хочешь, – бурчал Леха, щелкая суставами пальцев, – только как бы нас после этого отсюда не турнули.

– А все равно турнут, мы же не успеваем.

– Не успеваем, – деловито согласился Валетов. – Действительно, не успеваем.

– От комбата так и так получим. Ведь это же видно, что мы не успеем за две недели все закончить. Нам еще стены класть, а ведь еще и крыша, и столярка. Вы че? Не, не успеем. Здоровый свинарник. Шпындрюку-то по фигу, а че, нас тут осталось-то трое.