Игорь Судак - Вышиванка для Маугли

Карпуха хотел что-то ответить, но послышались короткие гудки. Он вздохнул, поставил будильник на восемь, обнял спящую, как не в чем ни бывало, жену Лемурку и тут же отключился – досматривать свой прерванный на самом интересном месте сон.

- Уже девять часов – пора начинать педсовет, а матери Васи Забродова еще нет, - недовольно сказал директор, строго посмотрев на собравшийся коллектив. – Ну, в конце-концов, это ее проблема, и если ей безразлична судьба сына, то и мы панькаться ни с кем не будем – исключим из лицея и забудем, как звали. Меня больше интересует другой вопрос – каким образом такое могло произойти? То, что этого самозванца Карпуху пропустила охрана, - ещё полбеды. А вот как этот лжеучитель, проведя с нашими учениками всего-навсего какой-то час, сумел так на них повлиять – проблема куда серьезнее. Как это у него получилось? Он что - сверхчеловек? Или ученики подобрались с повышенной внушаемостью? Или может это у нас директор недорабатывает и не создает коллективу условий для воспитательной работы? Тогда говорите, критикуйте!

Педколлектив напряженно и внимательно смотрел на своего директора, понимая, что такое начало ничего хорошего никому не сулит.

- Разве не у нас в лицее, - продолжил Павел Андреевич, - организован самый лучший в стране уголок геноцида? Даже не уголок – зал целый выделен – с подсветкой и спецэффектами! Второй зал – под Трипольскую культуру. Горшочки, крючочки, черепушки, безделушки. Приходи – изучай, пропитывайся гордостью за своих предков! Это разве не у нас каждую неделю приходят общаться с учениками воины УПА, представители диаспоры, патриотические депутаты и другие знатные украинцы всех мастей? Это не мы каждые полгода выезжаем с учениками на места боевой славы и наших героических побед? И было бы этих побед больше, выезжали бы хоть каждый месяц – нам на воспитание молодежи средств не жалко!

- А еще конкурсы проводятся… - подсказал сидевший рядом завуч.

- Верно, а конкурсов, а викторин сколько мы всяких проводим! – подхватил Павел Андреевич. – И на лучшую вышиванку, и на знание гимна, и турнир по боевому гопаку, в котором я лично участвовал. И вот это всё, весь этот культурно-воспитательный массив, весь этот огромный шар национальных знаний, получается, сдулся от одного только урока какого-то залётного гастролёра? Если кто-то может в это поверить, то я не могу. Тут что-то не так…

В дверь громко постучали.

- Войдите, - рявкнул директор. – Вы кто? Не видите - у нас педсовет? Какой Владимир Витальевич? Васин дядя? Карпуха???

Когда все замолкают, то обычно становится слышно, как летает муха. Но в той гробовой тишине, которая наступила в кабинете директора, можно было услышать не только, как она летает, но и как, сев на подоконник, передними лапками умывает и шкрябает свою голову. Все застыли, вытаращившись на Карпуху, как будто к ним сейчас зашел инопланетянин.

- Так мне можно поприсутствовать на вашем… бредсовете? - дружелюбно и широко улыбнулся Васин дядя.

Директор потер подбородок и сказал:

- А правильно всё-таки говорят – «Вспомни черта – он и появится».

- Абсолютно правильно! – согласился Карпуха, проходя к пустому стулу. – И еще говорят: «За пчелой пойдешь – до мёду дойдёшь, а за мухой пойдешь – к навозу придешь». Вот - я и у вас.

- Но вовремя промолчать – всё равно, что большое слово молвить! – ответил директор, глядя прямо в глаза Карпухе. Все напряглись – присутствующие хорошо знали, что Павел Андреевич в свое время, сразу после окончания вуза, защитил кандидатскую диссертацию по пословицам и поговоркам и равного ему в искусстве их употребления не было.

- А рябой оспы не боится, – продолжил Карпуха, тоже глядя в глаза директору. - Кто боязливо просит – тот учит отказывать!

- Что - каждая мокрица желает летать, как птица?

- Ну, глупый осудит, а умный рассудит.

- Ладно, хватит, - сказал директор, - мы не в цирке. Кто вы такой?

- Хомо Сапиенс - ответил Карпуха. – Идентификационный номер 238 147 22 10.

- Кто вы по специальности?

- Инженер-конструктор. Разрабатываю дизайны морских катеров и яхт.

- Какого лешего вы приперлись в лицей давать урок?

- Случайно… - ответил Карпуха почти так же, как один герой из «Белого солнца пустыни» ответил «Стреляли…» товарищу Сухову. – Я зашел к племяшу за ключами, а тут смотрю - класс сидит, а учителя нет. Ну я и провел урок.

- Замечательно! – откинулся на спинку кресла Павел Андреевич. – То есть выходит, если б вы зашли в операционную, а там нет хирурга, то вы бы надели перчатки и провели операцию? Если б вы вошли в рейсовый автобус, а водитель покурить вышел, вы бы сели на его место и - по газам? Вы опасный для общества человек! И если на операции вы загубите одну жизнь, в автобусе - двадцать, то, придя в лицей и преподав детям непрофессиональный урок, вы загубили будущее страны! Ошибка учителя дорогого стоит – за этой ошибкой судьбы наших детей. Кто дал вам право прикасаться вашими непрофессиональными словами к их неокрепшим душам?

- Кто дал право? Я – сам, кто же ещё… Если я войду в больницу и увижу там свихнувшегося хирурга, с окровавленным топором бегающего за пациентом, я действительно, вмешаюсь. Если увижу водителя, пьяного в дрезину, я за руль ему сесть не дам. А что касается образования, то я жалею только об одном, что не имею возможности рассказать о том, что я знаю, всей стране! А не только трем десяткам затурканных вами учеников.

Директор громко расхохотался. Коллектив с некоторым запозданием его в этом поддержал.

- А ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос, - продолжил Павел Андреевич. – Вы в психдиспансере на учете не состоите?

- Пока нет, - улыбнулся Карпуха. - Но если кому надо помочь, то у меня там есть знакомый врач. А что?

- А то, что только умственно недалекий человек может детям рассказывать про то, что через сто лет не будет украинского языка.

- Тогда нужно в диспансер вместе со мной и многих известных светил науки отправить, а заодно и всё ЮНЕСКО.

- А причем тут ЮНЕСКО?

- А при том, что по данным именно этой международной организации ежегодно на планете на полсотню языков становится меньше, а скорость их исчезновения растет уже по экспоненте. И бороться с этим бесполезно - люди сами перестают на них говорить, а лингвистам остается только - составлять словари умерших языков и класть их в архив, как могильные плиты.

- Ну так исчезают-то маленькие язычки, - возразил Павел Андреевич. - А наш язык если и не огромный, то достаточно распространенный. Он среди средних.

- Так ведь и до больших очередь дойдет, не то что до средних. Вы упомянутую мной экспоненту хорошо представляете?

- Конечно, представляем, - отозвался вдруг один худощавый учитель, до этого сидевший с сонными глазами. Другие молчали.