Игорь Судак - Вышиванка для Маугли

- Да-а-а, - произнес я, вспомнив, что в новостях слышал - сегодня собирались все эти участники национальных змагань. - Ладно, Лемурка, давай надеяться на лучшее, картина всё-таки вполне патриотичная, во всяком случае, такою она должна им показаться. Я убежден – всё, будет хорошо.

- И ещё… - сказала Лемурка. – Мне тут полчаса назад позвонил кто-то незнакомый и спросил: «Чи дома мiй чоловiк?» Я ответила: «Нет». А он мне: «Ну то вже i не буде!» И рассмеялся.

- Кто-то пошутил, - ответил я уже неуверенно. – Что ж, больницы я всё-таки обзвоню. Ты только не волнуйся. Жди. Пока.

Я положил трубку, взял с полки городской справочник и принялся обзванивать больницы. Целый час обзванивал, но Карпухи нигде не было. Надежды на хороший исход таяли с каждым звонком. «Еще пяток больниц осталось, - подумал я невесело, - а потом..» О том, куда звонить потом, даже думать не хотелось. И тут раздался звонок.

- Привет! – услышал я знакомый Карпухин голос, бодрый, только какой-то очень далекий. – Извини, если разбудил… До дома что-то не могу дозвониться – все телефоны заняты, так я - тебе… Что нового?

- Как - «что нового»? – одновременно и обрадовался и возмутился я. - Тебя уже по крематориям ищут, Лемурка с ума сходит. Ты где?

- Да в больнице я, в «Спецтравме», и мобильник потерял. А что разве ей отсюда не перезванивали – я же просил.

- Никто не звонил… - ответил я, вспомнив. - А что с тобой? И почему голос такой, как из склепа?

- Да пустяки, руку немного повредил – так ее зашивали и оставили меня полежать здесь до завтра. Серьезно, ничего страшного. А голос? Не знаю - связь плохая… Подъезжай завтра – заберешь меня, я в девятой палате. И перезвони Лемурке, успокой. А то мне не дают тут долго аппарат занимать.

Рано утром я был уже в «Спецтравме». Дежурная сначала наотрез отказывалась пропускать меня к больным, мотивируя это тем, что им нужен покой, но потом, когда я достал кошелек и выбрал соответствующий пропуск с портретом одного из «великих украинцев», она изменила свое мнение и даже выдала белый халат.

Когда я вошел, палата в первую секунду мне напомнила передачу «Свобода слова», покоем тут и не пахло - около десятка разных перевязанных больных сидели или лежали по своим кроватям, а в центре стоял Карпуха и что-то страстно говорил. Вид у него был, как после рукопашного боя: рука забинтована, под глазом - большой фингал, футболка в пятнах крови, разорвана в двух местах. А на груди - прямо через всю картину – выведенная черным фломастером сияла жирная надпись: «Слава героям УПА!»

«Господи, что же они там с ним делали?» - мелькнула у меня в голове первая мысль. Карпуха же меня не замечал – он как раз отвечал на чей-то вопрос и был, как всегда, в ударе.

- Вот вы спросили меня – «За что я так не люблю Украину?» - сказал Карпуха. – Замечательный вопрос – глубокий и очень конкретный! Такой вопрос хорошо задавать после того, как поставили человека к стенке, когда ответ на него уже не важен, а сам приговоренный оправданию не подлежит. Задал вопрос, добавил слово «гад» и нажал на курок. Но я всё-таки попробую ответить: скажите, а что значит - «любить Украину»? Это морковку в Португалии дёргать, спiвая пiснi про рушныки? Засыпать с томиком Шевченко на подмосковных стройках после тяжелого дня? Упхаться в трудные годы аж за самый океан и оттуда учить нас патриотизму? Это - любовь? Или все-таки «любить Украину» - это остаться с ней, не смотря ни на что, жить, разделяя любые её трудности и беды, добывать уголь, выпекать хлеб, развивать бизнес и изо всех сил тянуть эту страну из дремучести до цивилизованного уровня? Так может, это я вас должен спрашивать - за что вы так не любите Украину? И обязательно спросил бы, если б мозгов было в пять раз меньше.

- А вы гадаетэ - то легко ехать за кордон от родных хат на заработки? - спросил дядька с почти полностью перевязанной головой, сидевший на койке возле окна (похоже, именно он и задавал вопрос «За что?..»). – А чи знаетэ, як там мучает ностальгия по ридной земле?

- Не знаю, - ответил Карпуха. – Но у меня, в отличие от вас, к вам нет претензий. Любовь к Родине может быть и мазохистской, пожалуйста, любите на расстоянии и мучайтесь – имеете право. Только зачем ее, свою такую любовь, другим навязывать? Мы живем по общим психологическим законам – и, независимо от национальностей, у всех везде всегда и во всем свое отношение к любому предмету и свое восприятие одной и той же ситуации. Каждый видит по-своему. Вы замечали, например, как люди, которые хотят залезть в полный автобус, кричат тем, кто уже внутри: «Подвиньтесь, что уперлись, как бараны, – в середине салона свободно!» А потом через минуту, когда сами залезут, то орут уже тем, кто снаружи: «Ну куда лезете? Вздохнуть невозможно – автобус не резиновый!» Один и тот же человек в практически одно и то же время – а какое различное поведение! Так что говорить о разных людях? Как вместе жить?

- Ну и як? – язвительно спросил бинтоголовый.

- А учиться слышать другого человека, а услышав, пытаться понять, - ответил Карпуха. - А если понимать ума не хватает, то хотя бы просто принимать. Другого выхода нет, иначе – война! Что и было всю историю человечества, когда кто-то объявлял свою точку зрения единственно правильной… Я вот подумал - а не лоханулись ли наши толстосумы? Пока они боролись между собой за приватизацию заводов, земель и пароходов, другие в это время приватизировали патриотизм. Да так удачно и ловко, что застолбили за собой эту «любовь к Украине» как торговый брэнд и стали монополистами. Попробуй только пикни, что ее можно любить и в то же время, например, не говорить на мове!

- А какая ж без мовы любовь? - спросил другой больной, сидевший возле Карпухи, но так, видимо, ничего и не понявший, как будто Карпуха разговаривал не с ними, а с засиженными мухами плафонами. – Я вот киевлянин в седьмом с половиной колене и в основном говорю по-русски, но понимаю и признаю – Украина должна быть украинской. И те, кто сберегли язык и нас теперь обучают ему, они нам этим только добра желают. И вообще, как говорят, сколько знаешь языков столько раз ты человек.

- А глухонемой тогда для вас кто – амёба безъязыкая? – ответил Карпуха. – Полиглотом быть, конечно, замечательно, да только учить язык или не учить, тратить на это свое время или нет — решает каждый для себя добровольно – тем более в зрелом возрасте. Почему националисты считают, что имеют право других ломать и куда-то вести? Другие для них не личности, а селекционный материал для выведения какого-то нового этноса. Мичурины хреновы! И дело не в том даже, что - как сказал Есенин: “Человек в этом мире не бревенчатый дом - не всегда перестроишь наново!» - а в том, что человека вообще не нужно перестраивать под всякие теории. В мире полно полезных и важных вещей - например, зарядку делать по утрам или питаться по диете, - но только мы сами должны выбирать, чему отдать предпочтение. Иначе мы только и будем, что гнуть друг друга — каждый, кто временно сверху — под свое представление о счастье. Вот завтра, например, к власти придут вдруг культуристы и спортсмены во главе с Кличко и Вирастюком, то кто им помешает заявить: «Физкультура — это здоровье, каждый человек в состоянии поднять свой вес. Здоровье объединяет нацию». И выдадут первый указ — двери в подъездах и учреждениях утяжелить, а лифты и эскалаторы остановить. Все вроде для нас, для людей, для нашей физической культуры, но идиотизм налицо.