Игорь Судак - Вышиванка для Маугли

Мои предки воевали практически со всеми, кому сегодня воздвигли новые памятники.

А я - в 1991-м голосовал за независимую Украину и в 2004-м стоял за неё же - свободную и равноправную - на Майдане, впервые надев вышиванку – как вызов и как протест. Я всегда был с теми, кто был против любой диктатуры, чьи права и достоинства попирались. Я еще думал – наверняка где-то здесь стоит и Карпуха.

Прошло несколько лет национальной украинской власти. И я словно оказался в машине времени - вся история человечества вдруг развернулась вокруг меня – сразу всеми эпохами. Как человек 21-го века, я собственными глазами увидел век пещерный с дремучим сознанием – свой-чужой. Как научный работник, я вдруг понял, что такое средневековье с его охотой на ведьм и расправой над здравым смыслом. Как русскоязычный, я почувствовал, что значит подвергаться дискриминации, как когда-то подвергались чернокожие. И как гражданин страны, я вдруг осознал, что значит оккупация ее инородцами и каково оно - быть человеком второго сорта.

И я понял, что то, что Украина не состоялась сто лет назад - было естественно и неизбежно. И что бандеровцы, может, и герои пока они воевали возле своих домов, но в Донбассе, Крыму и в Киеве они - захватчики. И что националисты-диссиденты выступали, на самом деле, не за защиту своих прав и свобод, а за то, чтоб иметь возможность душить права и свободы других.

И я вдруг впервые в жизни стал понимать своих предков. Не то чтобы целиком и полностью, но уже в достаточной степени, чтобы попросить у них прощения и продолжить их дело. Как именно? Я еще не решил… Но знаю точно, что по настоящему свободной Украина станет не тогда, когда в ней все заговорят по-украински, а когда в ней не будет во власти людей с такими идеями, против которых боролись мои деды и прадеды…

И еще, когда в ней будет как можно больше таких людей, как ты - Карпуха.

Твой товарищ детства – Гриша Гаркушин.»

Карпуха прочитал письмо и задумался. Во-первых, его очень впечатлила человеческая эволюция почти забытого им товарища – так вот уже какие мысли появляются у тех, кто недавно был на Майдане! А во-вторых, детские воспоминания наложились на теперешнюю жизнь. Ведь и правда – не может быть хорошей команда, если футболистов отбирать в нее по знанию мовы, а тренера - по любви к вышиванкам. И не может быть нормальной игра, если игроки в ней наделены разными правами, поле не имеет границ, а правила для всех разные…

Карпуха выдвинул нижний ящик стола, пошарил в глубине рукой, достал свой старый запылившийся свисток и усмехнулся: «А может, ну их, нафиг, эти яхты?! Может, вспомнить детство и - заняться страной?»

Карпуха сто лет так не удивлялся. Это была уникальная маршрутка. Он понял это едва только в нее зашел. На самом видном месте - справа от водилы - красовалась надпись:

«ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ:

1. Дверью не хлопать.

2. Семечки есть вместе с шелухой.

3. На украинской мове говорить только шепотом!

ШТРАФ

за нарушение пунктов 1 и 2 – 10 гривен,

за нарушение пункта 3 – высадка на месте!

С уважением водитель маршрутки - Пехота С.Н.»

Тут же под правилами был запрещающий знак с перечеркнутым апельсином. А в салоне прямо над окнами тянулась строчка из БГ: «Люди, стрелявшие в наших отцов, строят планы на наших детей!», - получившая в Украине, давшей приличный крен в сторону национализма, новый смысл.

«Ну, водила, ну молодчага! Вот так протест! - подумал Карпуха, усаживаясь на боковое сидение и с удовольствием оглядывая салон. То здесь, то там были признаки резкого неприятия хозяином этой машины всего того, что еще недавно вызывало у многих щенячий восторг. - Как это он умудряется еще спокойно колесить по улицам Киева? Я думал, только я - боец. А тут такая глыба! Да еще и фамилия у него боевая - Пехота!»

Впрочем, Карпуха обратил внимание, что люди в маршрутке практически ни на что не реагировали. Усталые после рабочего дня, тихо и мирно они возвращались по домам. Из динамика неслась песня: «В черном тюльпане, с водкой в стакане…» Да еще водила говорил по мобилке, явно чем-то возмущаясь. Карпуха прислушался.

- Нет, ну не гады?! Уволить лучшего врача за отказ писать отчеты на мове! Ну это же бред. Жаль, что меня там рядом не было, я бы им… Ну не плачь, дорогая, всё - не надо перед ними унижаться. Мы еще поборемся. И я ведь ещё работаю – не пропадем. Они, думают, если сами вышиванки на себя понатягивали, то и из других теперь можно таких же уродцев сделать. Не выйдет! Ненавижу…

«Наверняка бывший афганец, - подумал Карпуха с ноткой уважения. - Сейчас мало осталось тех, кто способен сопротивляться, как они. Да еще вот так вот - вызывающе и в одиночку». Карпуха продолжил разглядывать салон. Прямо над своей головой он заметил стишок:

Карпуха мысленно усмехнулся, а потом задумался и стал смотреть в окно.

- Мне у метро «Шулявская» остановите!» - крикнул кто-то из пассажиров.

Карпуха заметил их сразу - когда они еще только подходили к машине. Их было двое – один здоровый, розовощекий и упитанный, другой маленький, бледный и худой. Но от того, что оба были в вышиванках и с оселедцами на бритых головах, они казались близнецами. Приняв у них деньги, водила сухо сказал:

- Проходите скорей и садитесь, но только - в самом конце!

Карпуха оглянулся и увидел, что на задней стенке над последними сидениями была привинчена металлическая табличка: «Места для вышиванок!» Вошедшие, не обратив внимания ни на строгий тон водилы, ни на табличку, весело попадали на указанные места, достали по бутылке пива и принялись обсуждать какие-то приемы из боевого гопака. Песня из динамика стала звучать значительно громче.

Карпуха усмехнулся про себя: «Боевой гопак! – придумают же. Тоже мне – мирная нация, когда даже танцы - и те у нас боевые. Хуже нас, пожалуй, только кавказцы – те прямо с ножами и саблями танцуют. Чтоб враг их врасплох не застал. А на Россию, как обычно, все шишки валят, хотя там, насколько я знаю, отродясь не было ни боевого хоровода, ни калинки-малинки с лимонками».