Филип Рот - Наша банда

— Однако, мистер Кандалист, что если дождь не пойдет — что если утром они так и будут толпиться на улицах? Как же сотрудники правительственных учреждений попадут на работу?

— Ну, боюсь, им придется смириться с некоторыми неудобствами. Потому как я не намерен подвергать моих людей обвинениям в неправомерных арестах, чтобы эта публика могла поспеть в свои учреждения как раз к обеденному перерыву. И потом, у меня же приказ Белого дома.

— То есть вы предполагаете, что все эти люди ни в чем не виноваты, все до единого?

— Вот именно. Были б они виноваты, так сопротивлялись бы аресту. Удирали бы во всю прыть и так далее. А не орали бы насчет своих прав и своих адвокатов. Я хочу сказать, это же первый признак, по которому узнаешь виноватого. А эти только и талдычат: «Это все я, я, заберите меня!». Да никакой страж порядка к такому типу и близко не подойдет, а уж об аресте и говорить нечего.

— С вами Лью Лжепафос. На Пенсильвания-авеню, прямо перед воротами Белого дома, у которого уже собралось более тридцати тысяч скорбящих, чтобы проститься со своим павшим лидером, только что произошла вспышка насилия. В то время как шеф полиции Кандалист обращался к толпе с просьбой подчиниться властям и проявить уважение к закону, около пятнадцати человек в деловых костюмах устроили здесь кучу-малу. Несмотря на то, что полиции пришлось вмешаться, аресты произведены не были. Рядом со мной находится один из участников потасовки, судя по всему, крайне расстроенный. Сэр, с чего все началось?

— Да я просто стоял там, никому не мешал, пытался признаться офицеру в убийстве Президента, а тут вдруг подъезжает в лимузине этот расфуфыренный хмырь с цветком в петлице, оттирает меня от полицейского и заявляет, что это де его работа. А за ним из лимузина вылезает шофер, пихает меня в спину, и говорит, не мешай боссу разговаривать, это босс сделал, а не ты, босс, он человек занятой и так далее, и чего я тут нос задираю, больно умный, что ли? А потом еще подходит какой-то цветной — я, вообще-то, против цветных ничего не имею, но этот совсем обнаглел, — и говорит, что оба мы мешки сами знаете с чем, что это его рук дело, а шофер говорит ему, чтобы встал в очередь и ждал пока до него дело дойдет, ну, и началось, я ахнуть не успел, а уже человек пятнадцать машутся и каждый орет, что это он Президента ухлопал. Знаете, без шуток, если бы не офицер, кого-нибудь могли и покалечить. Жуткая бы вышла история.

— То есть о полиции вы можете отозваться лишь с похвалой?

— В общем, да — до некоторой степени. Офицер это дело в два счета прекратил, но только он все равно ведь никого не арестовал. Едва он нас растащил, так сразу и сгинул куда-то, знаете, совсем как Одинокий Рейнджер. И нигде его не видать. Вон и другие парни тоже его ищут. Слушайте, мы отдали ему наши признания, все обличающие улики и так далее — и что он с ними сделал? Разодрал их прямо на бегу, когда улепетывал. Слава Богу, я-то еще у себя в офисе велел секретарше сделать ксерокопии, так что у меня дома есть запас, но эти-то по дурости отдали ему единственные экземпляры! Только и осталось надеяться, что если полиция увидит, как мы, все пятнадцать, сбились тут в кучу и лупим друг друга по мордасам, так нас, может, все-таки заберут по обвинению в заговоре. Да и то еще, если мы полицейского отловим. Потому что агента в штатском поди поищи. Слушайте, а вы не имеете права производить аресты — от имени вашего телеканала или еще кого?

— …и потому они продолжают стекаться. Теперь они говорят нам — для чего. Не скорбеть, для чего стекались они в Вашингтон после смерти президента Харизмы. Не последовать за похоронными дрогами убитого Мартина Лютера Кинга, для чего стекались они в Атланту. Не проститься с траурным поездом, увозившим тело убитого Роберта Харизмы к месту его последнего упокоения, как стекались они по железной дороге. Нет, толпа, что грядет в ночь сию в Вашингтон, грядет не в невинности и недоумении, подобно малым детям, утратившим отца. Она грядет в вине, грядет исповедаться, грядет, чтобы сказать полиции и ФБР: «И я повинен». Это зрелище глубоко трогательное, дающее верное доказательство, если доказательство должно быть верным, истинной зрелости нации. Ибо что есть зрелость — человека ли, нации — как не готовность принять на себя бремя — и достоинство — ответственности? И верный знак зрелости, ответственности видим мы в том, что в темный свой час нация способна взглянуть вглубь своего встревоженного, страдающего блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям виновата во всем. Конечно, здесь найдутся и те, кто ищет козла отпущения, ибо они будут здесь находиться всегда, пока природа человека остается тем, что она есть, вместо того, чем ей следует быть. Здесь найдутся и те, что готовы по-фарисейски встать и воскликнуть: «Не я, не я!». Ибо они невиновны, они никогда не бывают виновны. Виновен всегда другой: Банди [15] Макджордж Банди, политолог, помощник президентов Дж. В. Кеннеди и Линдона Б. Джонсона по вопросам государственной безопасности. и Киссинджер [16] Генри Альфред Киссинджер, политолог и государственный деятель, лауреат Нобелевской премии мира, бывший помощником Никсона по вопросам государственной безопасности и госсекретарем США. , Бонни и Клайд, Кейли и Капоне [17] Альфонс (Аль) Капоне, чикагский гангстер 20-30-х годов. , Мэнсон и Мак-намарра [18] Роберт Стрейндж Мак-намарра, государственный деятель и финансист, министр обороны в администрациях Дж. Ф. Кеннеди и Линдона Б. Джонсона. — да, бесконечен список тех, на кого они сваливают ответственность за собственные преступления. И это делает происходящую здесь, в Вашингтоне, демонстрацию коллективной вины столь блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям. Ибо блям-блям духа и блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям, за которые умирали наши сыновья блям-блям-блям-блям-блям разум и достоинство блям-блям-блям-блям-блям достоинство и разум. Нет, не вините тех, кто собрался здесь, в Вашингтоне, чтобы признаться в убийстве Президента. Но восхваляйте их за доблесть, за их блям-блям-блям, их блям и их блям-блям, ибо блям-блям-блям-блям, как вы и я. Мы все виноваты. И лишь рискуя блям-блям-блям-блям-блям-блям-блям забыть. С вами был Стояк Дуболобый из национальной блям.

— …мазохисты, макаронники, марконаны, меньшинство, возомнившее себя большинством, мозгляки, мастурбаторы, малоумки, мизантропы, маменькины сынки, много-шумники-из-ничего, молокососы, мужеложцы…

— Джентльмены, вследствие все возрастающего интереса, который наш народ проявляет к ситуации, складывающейся здесь, в Вашингтоне, мы решили действовать несколько быстрее, чем планировали ранее, и уже сегодня показать вам рентгеновский снимок оставшейся не показанной челюсти. Мы надеемся, что предъявляя вам снимки обеих челюстей Президента, причем нижней всего через несколько часов после верхней, мы сможем в определенной степени восстановить перспективу, в которой должно рассматривать всю эту ситуацию.