Эдуард Успенский - Клоун Иван Бултых

— И пропади ты пропадом! — говорит бабушка. — И откуда ты такой взялся на нашу семью?! Сколько же можно в блаженных ходить?! И что, отослал уже?!

— Отослал.

— Значит, опять по лезвию пойдешь?

— Опять, бабушка.

— Дурак ты, дурак!

— Но я — творческий человек, а он — чиновник. Значит, я заведомо прав, механически.

— А как он съест тебя с потрохами, где тыокажешься? И что будет с теми, кто за тебя? Их же просто топтать начнут. Механически.

Она была, конечно, права, и я тоже начал злиться:

— Ну вот что, бабушка, если у тебя есть более важные дела в жэке или где, ты ими и займись. Я и без тебя в эту игру сыграю.

— Один?

— Ну, не совсем один. Есть у нас своя компания. Но без тебя. Без твоего запаса знаний и бесценного опыта демагогии.

Вдруг она говорит:

— Ладно, играем. Тут уже насторожился я:

— Что-то здесь не так. Что-то ты легко согласилась, родимая формалисточка. В чем дело, бабушка?

— А в том, что все это куда серьезней, чем ты думаешь. Придется всю биографию просматривать. Просто перетряхивать для собрания. И мы увидим, чего ты добивался каждый раз, когда головой рисковал. Чтобы навсегда с этим покончить.

— Или взять за правило.

— Очень сомневаюсь.

— По рукам!

— А что касается котлетоподгораемости, купи ты мне новую сковородку. Старая-то совсем износилась.

— Идет, бабушка!

А про себя я подумал: «Во времена пошли — сковородки изнашиваются!»

Все-таки верно, что время сейчас бежит втрое быстрее, чем раньше. И пора измерять его не часами и годами, а сковородками. «Это было пять сковородок назад».

Тогда и будет без обмана. Со стороны пространства и времени.

— И еще, — говорит бабуся, — приготовь мне список лиц, в этом деле заинтересованных. С указанием, чем они могут быть нам полезны и чем вредны. И перечень всех твоих поступков, закончившихся выговорами и предупреждениями, то есть документами. Если есть благодарности, о них не забудь. Я уже молчу о грамотах ЦК ВЛКСМ, врученных тебе по ошибке отдельных недалеких руководящих работников. И прессу приложи.

— Все будет сделано, товарищ главный интриган!

Она ушла, но тут же вернулась.

— Еще мне потребуется список предметов, изучаемых в эстрадно-цирковом училище.

Список заинтересованных лиц, с указанием занимаемых постов, полезности и вредности, слишком длинен и запутан. К тому же он неоднократно перетряхивался и менялся. Поэтому я его не привожу.

А перечень выговоров и благодарностей, а также почетных грамот, выданных мне по недосмотру отдельных руководящих работников, выглядел так:

1. Выговор за разгильдяйство в рабочее время.

2. Грамота за организацию курсов для школьников, поступающих учениками на завод.

3. Выговор за организацию дебоша при поездке на сбор картофеля.

4. Возмущенное письмо от сестры-хозяйки и группы отдыхающих дома отдыха «Звездочка», г. Ногинск.

5. Выговор за шутовство в государственном учреждении — в Управлении торгом города Чистоомута.

6. Грамота за образцовую работу радиорубки в пионерском лагере «Клязьма».

1. Газетные заметки «Клоун пришел к детям», «Нужны ли нам такие номера?», «Веселье на гастролях», «Новое на эстраде» и др.

2. Благодарность от персонала детской больницы поселка Кубинское клоуну Бултыху за помощь в критической ситуации.

И еще к списку была приложена зачетная книжка клоуна Топилина Владимира Ивановича, окончившего цирковое училище десять лет назад и преподающего там актерское мастерство.

И пошел я на работу. Вернее, на разведку в Циркконцерт. Там все на меня как на ненормального смотрят. Пальцами показывают. Скандал, чувствую, разгорается.

Вижу, Мосалов идет. Антон Савельевич. Главреж. Один из трех цирковых заправил.

— Привет, — говорит, — революционер. Ну, как дела? Сухари уже сушишь?

— Почему сухари? Пирожные сушу. Большое начальство сухарей не переваривает. У него зубов нет.

— Это у кого зубов нет? Это для кого ты пирожные сушишь?

— Как для кого? Для Тихомирова, завлита нашего. Я все о нем пекусь. Сушусь то есть.

— Это ты, милый, зря! Да у него зубов полон рот. Одних зубов мудрости штук восемь.

— Ну что ж! — говорю. — Бывает и такое, что у человека вся мудрость в зубы ушла. Только меня зубы мудрости не беспокоят. Я зубов подлости опасаюсь. С этим у него как?

— Нормально. Можно не беспокоиться. Полный комплект налицо.

Сто раз я поражался и поразился опять. Ну, как это мне удается людей к себе располагать?! На самые рискованные разговоры раскалывать. Колдовство какое-то. На нерве, что ли?!

— Ну, спасибо, — говорю, — успокоили вы меня, утешили. А то я все сомневался, а вдруг на честного человека напал? Теперь вижу, и вы на моей стороне, раз его подлецом считаете.

— Я на своей стороне, — отвечает. — И на стороне дела — новой юбилейной программы. Ну, все, привет. До встречи на товарищеском суде.

Тут я насторожился.

— Ого! Неужели так далеко зашло, и судить Тихомирова будут?

— Не его, а тебя, герой-затейник.

— Если меня, то это судебная ошибка получится. Но и на том спасибо, уважаемый главный свидетель обвинения.

— Бери выше.

— Ах, простите, товарищ следователь. Я просто ваши способности недоучел, гражданин высокочтимый прокурор. Не думал я, что вы так быстро карьеру сделаете, уважаемый председатель высокого суда.

— И учти. Я, как человек, на твоей стороне. Но как чиновник, хороший чиновник хорошего государства, я — против.

Хорошая и вечная ситуация. У Соловьева в «Истории России» про времена Алексея Михайловича сказано: «Во всех странах то, что выгодно человеку — купцу, ремесленнику, чиновнику, — выгодно и государству. В России же, что выгодно человеку, государству невыгодно». И человек свою прибыль старается делать втихаря от власти. Это один ученый серб сказал. Сколько веков прошло, а все то же: как человек — «за», а как чиновник — «против»!

Но, так или иначе, спасибо Мосалову, что предупредил. Дело-то вон куда поворачивается!

Как я обычно работаю, я и сам не знаю. Только дело у меня ладится. Выхожу я на сцену и сам-то себе нравлюсь. Просто горжусь собой, как волк из «Ну, погоди!». Пиджак у меня — пиджак-шкаф с откидными карманами. Один карман спереди, два по бокам. Откидываются они, как мосты у замка, и на цепочках висят. Хочешь вазочки ставь с цветами, хочешь работай, как за письменным столом. Все на мне яркое, несусветное — красивый я!

Обычно я хорошо работаю, а сейчас настроение у меня тошное. Только что певцы выступали. Теперь гимнасты будут. Им нужно много аппаратуры. И наша задача с Топилиным тянуть время. Слава богу, что мы на пару с ним работаем. Выручай, брат Топилин!