Эиль Брагинский - Зигзаг удачи

— Слушай, Оля! — сказал Орешников. — Я большой художник, а все большие художники оставляют потомкам портреты любимых. Сядь на этот стул, я тебя буду фотографировать! — И он накрыл голову пыльной черной тряпкой.

Оля была потрясена благородством своего избранника. Она полюбила его еще больше, хотя уже вчера любила изо всех сил.

— Голову чуть левее! — попросил Орешников. Оля повернула голову левее.

— Нет, но так! — сказал Орешников. Он вылез из-под тряпки и, ласково прикоснувшись руками к Олиной голове, повернул ее в нужном для искусства направлении. Затем вернулся к аппарату, поправил осветительный прибор, поглядел на Олю сквозь матовое стекло и, как взыскательный мастер, опять остался недоволен.

Он вторично прикоснулся руками к Олиной голове, придавая ей нужный ракурс. На этот раз данная процедура длилась несколько дольше, и Орешников уже менее охотно отошел к аппарату.

Когда он подходил к Оле в шестой раз, у него не хватило силы покинуть ее. Совершенно непонятно, как это случилось, но они поцеловались.

Это произошло стихийно. Орешников на самом дело мечтал снять Олин портрет, но он не был виноват, что ничего не вышло.

Любовь оказалась сильнее искусства.

— Отверни аппарат! — попросила Оля. — Он на нас смотрит!

Тираж разыгрывался на сцене городского театра и успешно заменил дневной спектакль. В городе розыгрыш проводился впервые, и зал был битком набит желающими выиграть. В глубине сцены за столом восседала тиражная комиссия, составленная исключительно из честных людей. Среди них заслуженно находилась мать-героиня Вера Фоминична Полотенцева. На просцениуме установили два вертящихся барабана, заполненных бумажками. Бумажки, туго свернутые в трубки, скрывали номера облигаций и номера серий. Высокая честь вытаскивать счастливые номера была по традиции оказана пионерам. Взрослым никогда этого не доверяют. Взрослые могут смухлевать, в нужный момент изловчиться и добыть из тысячи бумажек именно ту, которую им надо. А в данном случае руками ребенка так же, как устами, глаголет истина.

Орешников явился к самому началу официальной процедуры.

Уходя из фотографии, он обошел всех сотрудников и уговаривал каждого составить ему компанию. Но никто не держал облигаций. Все желали Орешникову успеха, только Алевтина Васильевна промолчала. Потом она позвала лаборантку Иру, попросила подменить ее, надела пальто и устремилась вдогонку за Владимиром Антоновичем.

Орешников сел в седьмом ряду на тринадцатое место, в ужасе подскочил и перепрыгнул на соседнее, четырнадцатое. Если бы он этого не сделал, облигация наверняка бы не выиграла.

Люди с детства играют в азартные игры. «Что наша жизнь?» — спрашивают в подударной опере и тут же отвечают: «Игра!»

В другой, не менее популярной опере утверждают: «Люди гибнут за металл!».

Владимир Антонович Орешников как раз находился на краю гибели.

— Разыгрывается выигрыш в десять тысяч рублей! — объявил в, микрофон председатель тиражной комиссии.

Барабан завертелся. А когда остановился, пионерка с лицом ангела вынула свернутую бумажку и отдала председателю. Тот развернул ее и огласил номер облигации:

— Два ноля тридцать пять сорок три!

Орешников полез в карман, достал облигацию и поглядел на нее. Номер совпадал.

У Орешникова на секунду остановилось сердце.

Пионер с лицом архангела извлек из другого барабана другую бумажку и тоже передал председателю. Председатель опять развернул и зачитал номер серии:

— Ноль один!

У Орешникова еще раз остановилось сердце, но, к счастью, не навсегда. Номер серии тоже совпадал.

На, месте Орешникова нормальный человек, поступил бы так: воровато огляделся бы по сторонам, надежно спрятал облигацию и, стараясь не привлекать внимания, на цыпочках скрылся.

— Я здесь! — заорал на весь театр Орешников и кинулся на сцену. — Вот облигация!

Тихое течение тиража было нарушено.

Зал встал и начал завистливо аплодировать.

Члены тиражной комиссии по очереди пожимали счастливчику руку.

Вера Фоминична Полотенцева узнала фотографа и пододвинула к себе микрофон.

— Дорогие товарищи! — сказала она поднаторевшим голосом. — Крупный выигрыш пал на облигацию, которая принадлежит жителю нашего города, скромному труженику, фотографу, товарищу Орешникову! Поприветствуем его!

Зал захлопал пуще прежнего. Орешникову было хорошо. Он понял, что рожден для славы и для денег. Он не стеснялся, он кланялся, как прима-балерина. Ему хотелось плясать, но не было музыки.

В партер вбежала Алевтина и увидала на сцене фотографа, которому рукоплескала толпа.

Алевтина ничего не понимала, по нехорошее предчувствие закралось в ее душу.

— Переходим к следующему выигрышу — в пять тысяч рублей! — утихомирил возбужденных игроков председатель комиссии. Но главный игрок не унимался;

— Извините, а как же я?

— Что вы? — переспросил председатель.

— Я жду.

— Чего?

— Денег! — просто сказал Орешников.

Настырность героя зал встретил одобрительно. И тут Алевтина все поняла.

— Уважаемый товарищ! — вежливо сказал Орешникову председатель. — Я понимаю, что радость переполняет вас. Мы ее разделяем. Искренне, — на всякий случай добавил он. — Вы можете получить выигрыш в государственных сберегательных кассах.

— Ура! — издал счастливый вопль победитель тиража. Он вспомнил, что Оля работает как раз в сберкассе.

Председатель слегка перетрусил:

— Но сейчас вы туда не идите. Выплата выигрышей производится после опубликования таблицы розыгрыша в газетах.

Орешников подскочил к пионерке и поцеловал ее в щечку. Потом подлетел к пионеру и чмокнул его в лобик. Потом вернулся к председателю и обошелся с ним, как с грудным младенцем: сложил из пальцев «козу рогатую» и игриво пощекотал председателю грудку, издавая губами сюсюкающий звук.

Тиражная комиссия веселилась вместе с публикой. В театре еще ни разу не было так весело.

Орешников вприпрыжку сбежал со сцены и увидал Алевтину. Как все счастливые люди, он был занят собой и не уловил ее дурного настроения.

— Алевтина Васильевна, поздравьте меня! Я выиграл десять тысяч!

Но она не поздравила его, а Орешников даже не заметил.

— Это та самая облигация, помните? — продолжал болтать неосторожный богач. — Посмотрите! — и он сунул облигацию Алевтине.

Вокруг Орешникова и Алевтины стали собираться люди. Число их все возрастало, и вскоре образовался гигантский волнующийся круг, где эпицентром была облигация.

И это закономерно. Никто из этих людей, из их родственников, друзей или знакомых никогда и нигде не видел клочок бумаги, который можно обменять на такие бешеные деньги.