Валерий Романовский - Белая кость

— Где ж вы так нажрались, Александр Борисович?

Окончательно сраженный, кристально трезвый штурман только и смог простонать в свою защиту:

— Да вы что, товарищ капитан 3 ранга?

Мудрый, как чукча доктор наклонился и потер пальцем черноту на ноге. Потом, внимательно посмотрев и понюхав, завершил мгновенный анализ, сделав обществу громогласное заключение:

— Это не болезнь. Это грязь, однако.

Вызвав вахтенного, он приказал принести «обрез» теплой воды.

Хохма заканчивалась благополучно. Ноги были вымыты. Теплое мытье нижних конечностей до колен успокоило штурмана окончательно. Зеваки разбрелись по своим каютам продолжать прерванный сон. Через час успокоенный Александр заглянул в каюту к меху. Он уже улыбался, и улыбка была конкретной не наигранной.

Штурман с механиком дружили с лейтенантов, и было видно, что Сашка имеет желание поделиться с ним результатами своего «романтического облома».

Сначала он рассказывал спокойно, без эмоций, но, дойдя до «постельной сцены» вдруг тихо рассмеялся. Очевидно, ярко представил всю картину своего позора в красках.

— Светлые чувства, старик, ярче всего проявляются в темноте, как специалист говорю, но, когда она включила свет, и я вдруг увидел свои ноги — ноги трубочиста — на идеально белых, крахмально чистых простынях, шок лишил меня «всего» сразу: и речи, и желания, — вспоминал он с форменным ужасом. — Как покидал «поле боя», четко не помню. Но то, что бежал всю дорогу от дома до лодки, это факт.

— Кто же так зло посмеялся? Ведь мы в бане были все вместе?

— Не расстраивайся, Саня, и не расспрашивай. Все, что ни делается,

к лучшему! Сейчас тебе этот случай надо хорошенько переспать. А завтра воскресенье, сходим в город. Ресторан за нами. Виновные будут проставляться.

На том, и порешили.

Утром об инциденте никто не вспоминал. После обеда решили пойти в город. В те времена ресторан в Магадане был один с гордым названием «Тайга». Невзрачное здание барачного типа с маленькими окнами, нехитрой вывеской и расписанием, поясняющим посетителям, когда заведение работает как столовая, а когда, как ресторан. Местная публика с любовью называла кабак по-своему — «Бурелом».

Сервис был незатейливый. Маленькие окошки с занавесками, столы под пластик с типовыми стульями, буфет со стойкой. Обслуживали все это три совершенно несимпатичные официантки. В чистом туалете «очкового типа» какой-то «золотоискатель» аккуратно вывел фломастером: «Ничего хорошего из вас здесь не выйдет!»,а другой гальюнный «философ» тревожно информировал, что «лучше семь раз здесь покрыться потом, чем один раз — инеем». Чувствовалось, что люди в этой тиши охотно делились и житейскими наблюдениями, и переживаниями.

Фляжку со спиртом, чем-то умело разбавленным по «широте», механик носил с собой постоянно. В этом вопросе он был признанный умелец. На закуску денег было постыдно мало. Спасительная тарелка с нарезанным хлебом стояла на столе и, вместе с солонкой, перечницей и горчицей представляла завершенный обеденный натюрморт. За окном, неизвестно что пощипывая, мирно паслась плохо ухоженный мерин. Его то и рассматривали с неподдельным интересом корабельные офицеры в томительном ожидании официантки. И она появилась, с сиськами, похожими на боксерские перчатки. При движении они мотались так профессионально, что грозили отправить в глубокий нокаут любого. Голосом продавщицы овощного магазина она спросила:

— Что заказывать будем молодые люди?

— А ничего, голубушка, — бархатным голосом ответил за всех штурман.

Взгляд продавщицы стал вопросительно-недоуменным.

Не давая ей расслабиться, Александр мгновенно озадачил ее очередным ласковым вопросом:

— А что, голубушка, можешь нам предложить из витаминов? Мы, понимаешь ли, подводники, только из автономки вернулись и так по витаминам соскучились, спасу нет!

«Кормилица» на минутку задумалась и изменившимся, почти извиняющимся тоном молвила:

— Ребята у нас транспорт ремонтируется, поэтому «Мерседес» сегодня пасется, и свежих овощей не завозили. «Витаминных» салатов сегодня не делали.

Немного подумав, она с улыбкой сообщила:

— Но у нас в буфете есть «клюква в сахаре». Сплошной витамин!!!

— А в какой цене? — живо поинтересовался штурман.

— Сорок копеек порция.

— Тогда, голубушка, нам, пожалуйста, четыре порции и столько же пустых стаканов, — хитро улыбаясь и многозначительно гипнотизируя ее взглядом, попросил Сашка.

— А стаканы-то зачем? — как бы не понимая, спросила она.

— А мы из нее сок давить будем! — широко улыбаясь, вставил молчавший до сих пор механик.

Ухмыльнувшись, грудастая «кормилица» удалилась.

— Ну, а что же жрет наш «Мерседес» с откидными копытами? — Весело поинтересовался у общества минер, распахнув маленькое, словно амбразура окошко.

Коняга мирно щипал что-то ведомое лишь ему одному. Кусок черного хлеба с солью, протянутый минером в окошко и призывное почмокивание губами, оказались для гнедого магическим. Не избалованное людским вниманием животное живо среагировало, потянувшись к угощению.

— Не портите нам коня! — недовольным тоном попросила вернувшаяся с заказом «кормилица».

— Да, жалко вот, гнедого! Вид у него больно «закормленный».

Оставив заказ, официантка, недовольно ворча, удалилась.

«Мерс» с удовольствием съел предложенный черный хлеб, чуть было, не отхватив минеру палец.

Механик быстро плеснул в стаканы, и офицеры, под «клюкву в сахаре», накатили по первой с традиционным для коллектива тостом: «Чтобы буй стоял, и лодки плыли!»

После первой штурман, восхищенный «нектаром», сделал комплимент механику:

— Петрович, что за прелесть мы пьем? Не знаю, откуда у тебя растут руки, но талантом ты явно не обделен! Что за привораживающее зелье?

— Чтобы ты Заму вчерашнее подозрение простил и полюбил его, конечно не фактически, а — политически.

Почувствовав столь любимый всеми лошадьми мира вкус соли, коняга обнаглел вконец. Он нагло сунул морду в окно и, тихо просительно заржав, принялся мотать головой, требуя повторения угощения. И пока механик разливал по второй, настырный конь мордой разбил стекло, продолжая требовать «хлеба-соли». На звон разбитого стекла прибежала официантка, за которой спешил мужик с видом вышибалы. Отбросив маску внимательной официантки, эта «путана из Магадана», прямо от входа в зал заорала таким аварийным голосом, что бедный «Мерседес», мгновенно убрав голову из разбитого окна, рванул куда-то с места в карьер. Вышибала, увидев убегающего гнедого, тоже резво рванул на улицу. Похоже, по совместительству он числился еще и пастухом, и конюхом. В любом случае судьба «Мерса» была ему явно не безразлична.