Сью Таунсенд - Адриан Моул: Годы прострации

Мать припарковалась у магазина вопреки правилам.

— Без книг здесь кажется просторнее, — заметила она, войдя. Потом обняла меня за плечи: — Ты неважно выглядишь.

Я признался, что еле стою на ногах. Мать забрала у меня ключи, заперла магазин и выключила свет. Сквозь витрину мы смотрели на почти голые полки.

— Сюда придет «Теско», — сказал я.

— Если будешь действовать с умом, — ободряющим тоном начала мать, — сможешь получить должность менеджера. Из тебя вышел бы хороший менеджер «Теско».

Спорить с ней у меня не было ни сил, ни желания. Как она не поймет, ежедневный план в «Теско» меня прикончит.

Родная мать совсем меня не знает.

Посещения туалета: тринадцать.

Обычно я чувствую себя виноватым, если в половине девятого утра я все еще в постели, но сегодня мне плевать. В два часа съел яйцо всмятку и кусок хлеба с маслом и анчоусами, а потом, как был в пижаме, посмотрел «Охотников за древностями».

Зашла мать пожаловаться на Бретта. Говорит, он вымогает у них деньги, уверяя, будто ему нужно «всего пару тысчонок», чтобы начать играть на бирже. Бретт уже вынудил их установить тарелку спутникового телевидения, он жаждет «отслеживать процессы» на финансовых рынках.

— Он без конца ноет, винит отца. Мол, Джорджа «и близко не было», когда он рос, а ты всегда был его любимчиком.

— Я?!

— Ну да, — вздохнула мать. — Бретт утверждает, что Джордж постоянно хвастался твоими успехами. На что твой отец возразил: «Вот тут ты ошибаешься, Бретт. Успехи Адриана целиком поместятся в крошечном спичечном коробке». Я защищала тебя, внушала Джорджу, что ты многого добился в жизни: дважды женился, завел троих детей, а сколько писем ты получил от Би-би-си!

— Писем с отказами, — уточнил я.

— Неважно, — сказала мать. — Главное, ты их получил.

Не знаю, сколько раз мне пришлось вставать в туалет ночью, я сбился со счета. И каждый раз я буквально выволакивал себя из постели, а стоя у унитаза, молился, чтобы обошлось без боли. Но боль была всегда, ужасная, жгучая, нескончаемая. Хорошенький канун Нового года — а ведь мы собираемся встречать его в Фэрфаксхолле. Уверен почти на сто процентов: когда Биг-Бен начнет бить двенадцать, я буду торчать в одном из многочисленных туалетов Фэрфакс-Лисетта.

Надел свой лучший костюм, темно-синий, белую рубашку и галстук со слонами. Георгина облачилась в черное платье с умопомрачительным вырезом, раньше я такого у нее не видел. Платье выглядело дорого, но жена лишь пожала плечами:

— Это старье? Я купила его на eBay. Винтаж. Версаче. Оно мне досталось практически даром.

Дорогой дневник, так может быть на самом деле?

Позвонил нашему таксисту Дуги Хорсфилду, вызывал его на восемь вечера.

— Сегодня тройной тариф, — предупредил Дуги. — Новый год, знаете ли.

Дневник, я устал от людей, которые говорят мне то, что я и без них знаю.

— Дуги, — спросил я, — ты и вправду думаешь, что я не в курсе насчет Нового года? Искренне считаешь меня человеком, не замечающим всенародного праздника?

Выяснив, что мы едем в Фэрфаксхолл, Дуги заныл:

— Это же всего одна паршивая миля. А пешком не дойдете? Из-за такого пустяка не стоит и мотор заводить.

Положив трубку, я сказал жене:

— Хорошо бы его проучить. Сейчас отменю заказ и попрошу мать нас отвезти.

— Твоя мать пьет с утра, а ты не вписан в страховку на машину — как и я, Полин об этом позаботилась.

Дуги приехал в 8.35, и не один, но с Тони и Венди Уэллбек на заднем сиденье. Значит, придется вступать в светскую беседу, чему я не обрадовался. Перед появлением в обществе я люблю взять паузу и спокойно помолчать. Уэллбеки, похоже, отоварились «одеждой на выход» на распродаже. Венди нарядилась в оранжевую блузку с блестками, Тони — в акриловый белый смокинг с черной бабочкой. Моя жена не удосужилась сообщить о дресс-коде «вечерний туалет», то есть праздник еще не начался, а я уже оказался в невыгодном положении. Хорсфилд запросил по 6 фунтов с каждого!

Когда я попытался пристыдить его, вмешался Тони Уэллбек:

— Новый год же, мистер Моул.

Я расплатился, и мы вышли из машины.

— Веселого праздника! — крикнул Хорсфилд вдогонку. — Выпейте за мое здоровье — мне-то всю ночь пьянчуг возить, а потом салон от блевотины отмывать.

На фасаде особняка укрепили канделябры, и в мерцающем пламени свечей стены, увитые плющом, смотрелись довольно выигрышно.

Поднимаясь по крыльцу к внушительной входной двери, я шепнул жене:

— Надеюсь, они застрахованы. Если плющ загорится, масштабного возгорания не избежать.

Хьюго Фэрфакс-Лисетт встречал гостей в необъятном холле, а в камине из черного мрамора пылало огромное бревно.

Фэрфакс-Лисетт расцеловал Георгину в обе щеки:

— Миссис Моул, вы выглядите просто потрясающе.

Мне не понравилось, с какой интонацией он произнес «миссис Моул», словно это было сказано в шутку и только они с Георгиной понимали, в чем тут соль. К нам подошла официантка в черно-белой униформе с серебряным подносом, уставленным бокалами, и предложила розового шампанского. Окинув взглядом холл, я окончательно убедился: здесь я был единственным гостем мужского пола без смокинга.

— Георгина говорила, что вы в некотором роде нонконформист, — сказал Фэрфакс-Лисетт, глядя на мой костюм. — Признаться, я восхищаюсь парнями, которые не боятся показать, насколько они презирают установленные правила. Увы, я — человек абсолютно правильный.

— Хьюго, — рассмеялась Георгина, — не наговаривай на себя, уж кто-кто, а ты способен оторваться.

Моя жена притягивала к себе восхищенные взгляды. Должен согласиться, выглядела она великолепно. И наверняка торжествовала: надев утягивающее белье, Георгина сумела втиснуться в платье 48-го размера. Поболтав еще немного с Фэрфакс-Лисеттом в том же игривом тоне, жена устроила мне экскурсию по дому — она распахивала двери и зажигала свет с таким видом, словно служила здесь кастеляншей. Показала мне свой кабинет, общий с Фэрфакс-Лисеттом, находившийся на втором этаже. Их столы располагались почти впритык друг к другу. Георгина села в черное офисное кресло и принялась кружиться на нем. На ее столе я увидел фотографию, на которой мы были сняты все вместе: мои родители, я, Грейси и Георгина. Снимок был сделан в саду у «Медведя» позапрошлым летом. Я — в мешковатых шортах и коричневых сандалиях, которые жена давно выбросила на помойку. Все смеялись, и только мое лицо искажала гримаса, а глаза были закрыты, потому что в них бил солнечный свет.

— И чем же ты тут занимаешься целый день? — спросил я.

— Планирую модернизацию и реставрацию поместья, организую мероприятия и встречи, исполняю обязанности личного ассистента Хьюго, выплачиваю зарплату персоналу, а в последнее время исследую рынок на предмет надежной ограды для парка сафари и выясняю, где можно купить пару жирафов.