Алиса Лунина - Под крылом Ангела

Крики, Сонин плач. Наконец все стихло, и воцарилась тишина. Мертвая тишина, которую все боялись нарушить, потому что никто не знал, что же будет дальше.

И в этой тишине вдруг раздался недовольный женский голос.

— А что у вас тут такое творится? Веселятся, хлопушками стреляют!

Барбара оглянулась и увидела высокую женщину в роскошной шубе. Кстати, известного в кинематографических кругах продюсера — Викторию М.

— Извините, у вас там дверь была открыта, и я вошла! — ничуть не смущаясь, объявила дама.

— Вы зачем здесь? Вы к кому? — пробормотала Бася, слегка заикаясь после произошедших событий.

Дама взглянула снисходительно, будто рублем одарила, и объявила довольно вызывающим тоном:

— Не к кому, а за кем! Вот за ним! — указала она на Эдуарда. Тот немедленно съежился, из чего Бася сделала вывод, что появление Виктории М. его сильно взволновало (хотя, казалось бы, куда еще больше волноваться?)

— А я вас знаю! — сказала Бася. — Вы Виктория Мурановская, не так ли?

Дама усмехнулась:

— Вот она, обратная сторона популярности! Ну да, Виктория. Ну да, Мурановская. Ну да, намозолила всем глаза в телике. Специальность такая — быть на виду, ничего не поделаешь. Кстати, вас я вроде тоже где-то видела! — Виктория уставилась на Барбару. — Не могу вспомнить где… Хотя та вроде была блондинистая… Ну ладно, неважно. — Она обернулась к Эдуарду: — Почему так долго? Я сижу в машине, честно жду тебя! Машину уже скоро засыплет снегом, а ты не идешь! Сказал ведь, что зайдешь в гости буквально на пять минут.

Эдуард молчал. В его молчании было что-то трагическое.

— А вы что же, вместе? — заинтересовалась Бася, подчеркнув последнее слово.

Виктория взглянула на Барбару с неодобрением, дескать, а вам какое дело, и вновь обратилась к Эдуарду:

— Ну, что молчишь? Как это вообще все понимать? Ты сказал, что забежишь к одинокой престарелой родственнице, чтобы поздравить с Новым годом, а сам задержался в гостях хрен знает насколько, веселишься тут, а про меня и думать забыл? Доотмечался уже до синих соплей? И где, кстати, эта самая престарелая родственница?

Бася хмыкнула:

— По всей видимости, это я!

Виктория недовольно пробасила:

— Чего-чего?

Бася развела руками:

— Ну, раз он пришел в гости ко мне, то по логике вещей получается так.

— А ты ему кто? — Виктория оценивающе оглядела Барбару.

— Теперь никто! А была любовница! — усмехнулась Бася.

— Так ты пошел к любовнице? — возмутилась Виктория, подступая к Эдуарду. — Значит, мне лапши на уши про какую-то старую кошелку навешал, а сам пошел к любовнице? А я, как дура, жду тебя в машине! Ты вообще помнишь, что нам рано утром вылетать?

— Помню! Виктория, я все тебе объясню! — пролепетал Эдуард. — Только не знаю, с чего начать.

— А ты начни с главного, золотце мое! — Виктория смерила Эдуарда выразительным взглядом. — Она что, действительно твоя любовница?

Эдуард тяжело вздохнул.

— Вика, отношения с этой женщиной в прошлом! Мы расстались… — Он заколебался. — Еще до Нового года…

— А тогда фиг ли ты потащился поздравлять ее с праздником?! — спросила Виктория уже с такой интонацией, словно хотела сказать: «Терпение кончается, я сейчас взорвусь!»

Барбара вдруг начала смеяться, как сумасшедшая. Хихикала и никак не могла остановиться.

— Что с вами? — встревожился Иван.

— Я поняла! — икая от смеха, пробормотала Барбара. — Это она называет его пупсиком! Эд! Пупсичек! Это было ее письмо!

Эдуарда передернуло.

— Ты давал ей читать мои письма? — Виктория заколыхалась всем телом, ища выход гневу.

И нашла!

Она подлетела к столу, схватила салатник и бросила его об стену.

Вот так! Знай наших!

— Что вы себе позволяете? — возмутилась Соня. — Не у себя ведь дома!

Вместо ответа Виктория принялась швырять на пол тарелки и бокалы. Жалкие личности, вы еще не знаете, что жизненный девиз Виктории Мурановской: «Еду, еду — не свищу, а наеду — не спущу!»

Она никому не спустит!

Барбара зашлась в новом приступе хохота.

— Бася, тебе что, все равно? — удивилась Соня.

Барбара только рукой махнула в ответ — пожалуй, что и все равно!

«Какая-то стерва бьет мой любимый дорогущий сервиз, да и хрен с ним! До посуды ли, когда разбито сердце?! В гостиной на полу устроили черт знает что? И на это наплевать! В жизни-то у меня небось бардак похлеще!»

Смех Барбары еще больше разозлил Викторию — чтобы не размениваться по пустякам, она потянула скатерть, и вместе с ней на пол полетело все, что стояло на столе.

Вышло эффектно и шумно.

Чувалов потрясенно заметил:

— Мать честная, нет ничего страшнее разъяренной женщины!

Барбара вглядывалась в Викторию минут пять, не больше, и ей этого хватило, чтобы понять, что за женщина перед ней — из тех, что своего не упустят, из их лап еще никто не вырвался. Волевой подбородок, самоуверенный взгляд — такая не знает сомнений и в принципе не склонна к рефлексии… При этом дама — к чему отрицать? — интересная, ухоженная, явно не вылезает из салонов красоты, рост, фигура — как говорится, все при ней.

Барбара отметила и оценила и общую фактуру, и одежду. Таким девушкам и в сорок, и даже в сорок с гаком больше тридцати пяти не дашь! Однако же Бася недоумевала — а чем, собственно, Виктория прельстила Эда? Вроде не его типаж. Ладно бы молоденькая старлеточка, но эта матерая волчица… Непонятно… Чем она его взяла? Статусом? Влиянием в мире синема? Обещаниями главной роли в каком-нибудь супербюджетном фильме?

Барбара что-то такое слышала о ней — тетенька, конечно, не из простых, возглавляет какую-то нехилую продюсерскую компанию, в ящике часто мелькает. Может, и впрямь у этого подлеца тут шкурный интерес?

Про саму-то Викторию все понятно: баба-робот. Спросите: «Это как?»

А так — когда ни чувств, ни эмоций, ни заморочек всяких там морально-нравственных. Прет себе, как танк, по жизни или по чужим жизням и даже не замечает. Она может быть исполнена в какой угодно модели и обладать какими угодно параметрами (Виктория все же отличается неким изяществом), но тем не менее от этого не перестает быть бабой-роботом.

И из-за этой бабы Эд ее бросил! Каково?!

А Бася, как и полоумная Марианна, о существовании Виктории и не догадывалась. Марианна, бедняжка, кажется, впала в ступор! Непонятно — то ли собственный выстрел произвел на нее такое впечатление, то ли появление Виктории ввело в транс, однако все это время она пребывает в не свойственном для нее состоянии — молчит и вполне миролюбиво прислушивается к ходу беседы, словно пытаясь понять, что вообще происходит и кто эта тетя, почему-то заявившая вдруг права на ее Эдуарда! И то сказать, остается только пожалеть бедную женщину — вот была одна блудница вавилонская, один враг, и вдруг он размножился — две блудницы, две соперницы, два врага. Ну как такое сразу переварить и осмыслить? Да что взять с Марианны, когда вон даже Барбара не может в себя прийти…