Андрей Шляхов - Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера

Теперь за дыхание можно не беспокоиться. Данилов перемерил давление. Восемьдесят на тридцать. Пульс не прощупывается, число сердечных сокращений — сорок два.

— Еще шестьдесят преднизолона!

Чувствуя, что одной «аллеи» будет мало, Данилов установил на правой руке пациентки катетер в локтевом сгибе. Лечить «в два ручья» куда результативней.

— Два куба пипольфена внутривенно!..

Прошло не меньше полутора часов, пока пациентка стабилизировалась настолько, что Данилов решился перевезти ее в блок реанимации. Ларису отправили вперед держать лифт. Елена Ивановна с Ирой везли каталку, на которой лежала пациентка, а Данилов шел рядом. Голова у него уже не болела: видимо, боль обиделась, что на нее не обращают внимания, и исчезла. В правой руке он нес увесистый чемодан с реанимационной укладкой.

Полный реанимационный набор — это ручной аппарат искусственной вентиляции легких (нечто вроде саморасправляющегося резинового мешка); три надувные резиновые дыхательные маски (одна — для взрослых, одна — для подростков и детей старше одного года и одна — для детей до года); механический отсос для удаления рвоты изо рта, и к нему — стерильные аспирационные катетеры разного калибра; две коробки с ампулами, которые хранятся в ячейках, чтобы не разбились; трубки-воздуховоды; металлический ларингоскоп с двумя клинками разного размера («взрослым» и «детским»); зажим для носа, щипцы большие и малые; особый клин, предназначенный для того, чтобы пациент не перекусил вставленный ему в рот воздуховод; фонарик для контроля зрачка; набор одноразовых эндотрахеальных трубок (разных размеров, с манжетой и без); лейкопластырь; несколько одноразовых шприцев; инфузионная система — для внутривенного капельного введения препаратов; ножницы, перевязочные материалы и резиновый жгут. При помощи жгута можно не только делать внутривенные инъекции, но и останавливать кровотечение, пережимая им поврежденные артерии выше места повреждения.

Флакон с адреналином, подсоединенный к подключичному катетеру, был укреплен на специальном штативе на каталке. Пациентка спала. Спала, а не умирала. Самое страшное было позади, но хлопот еще предстояло множество.

В реанимации Данилов подключил женщину к монитору, измерил давление, отметил, что пятна на коже уменьшились, и сказал:

— Ира, капельницу можно снять. Два куба пипольфена внутримышечно, и пусть пока спит. Локтевой катетер не удаляйте.

— Трубку сейчас снимать будете, Владимир Александрович?

— Потом, когда проснется, — ответил Данилов.

Он подошел к Юртаевой, ждавшей его у входа в блок.

— Вроде ничего, Елена Ивановна, жить будет.

— Слава богу, — вздохнула Юртаева. — Кто бы мог подумать?! Никогда в жизни не видела анафилактического шока от клея!

— Я тоже, — ответил Данилов и предложил: — Может, историю у нас в ординаторской заполните?

— Лучше я у себя, чтобы никому не мешать. Владимир Александрович, а вас можно попросить спуститься со мной к мужу нашей воскресшей? А то я одна боюсь.

— Проблемный субъект? — спросил Данилов.

— Брутальный хам, — поморщилась Юртаева. — Как ни странно — сотрудник окружного Департамента образования.

— Обожаю общаться с брутальными хамами, — хмыкнул Данилов. — Конечно, спущусь. Только подождите меня секундочку.

Данилов заглянул в ординаторскую, попросил сидевшего там Клюквина присмотреть за его больной и, поскольку головная боль снова зашевелилась, проглотил таблетку обезболивающего.

— Пойдемте, Елена Ивановна. Про клей говорить будете?

— Буду, — вздохнула Юртаева, — чего скрывать? Только не стану вдаваться в подробности. Подождем, чем все закончится.

Муж пациентки ждал их в холле перед приемным отделением, меряя его шагами то по периметру, то по диагонали. Серый костюм, серый галстук, серые, недружелюбные, глаза, глубокие залысины.

— Ну что там? — едва завидев Юртаеву, спросил он.

Голос его был сух и резок.

— У вас мальчик, прекрасный здоровый ребенок, — улыбнулась Юртаева. — Три восемьсот пятьдесят вес, рост пятьдесят три сантиметра.

— А что с женой?

«И впрямь брутальный хам, — подумал Данилов. — Можно подумать, что мы ему чем-то обязаны».

— Ей пришлось срочно сделать кесарево сечение…

— Что? — Поросячьи глазки молодого отца округлились. — Вы о моей жене говорите? О Барановой Татьяне?

— Да, да, о вашей, — подтвердила Юртавева. — Из-за слабости родовой деятельности нам пришлось сделать кесарево сечение…

— А почему вы не спросили меня? — воскликнул муж.

— Давайте отойдем в сторонку, — предложил Данилов.

Из центра холла, где они стояли, словно на сцене, все трое переместились в дальний от входа угол.

— Я задал вам вопрос!

— Вы зря так волнуетесь. — Юртаева пыталась купировать агрессивность собеседника собственным дружелюбием. — С вашей женой…

— Я. Спросил. Не. О. Жене. — Чеканя слова, мужчина для большей наглядности потрясал в воздухе пальцем. — Я. Спросил. Почему. Вы. Посмели. Обойтись. Без. Моего. Согласия?

— Ваше согласие не потребовалось, потому что информированное согласие на операцию дала ваша жена. — Юртаева посуровела. — Если желаете, я могу его предъявить. И не надо разговаривать со мной в подобном тоне!

— Я разговариваю с вами так, как вы того заслуживаете! — взвизгнул Баранов, брызгая слюной из перекошенного яростью рта. — Накачали беременную женщину наркотиками, заставили ее подписать какую-то сраную бумагу и думаете, что вам это сойдет с рук? Вот, выкусите!

К лицам врачей взметнулся кукиш.

Данилову захотелось оттащить мужика в туалет и несколько раз ткнуть головой в ведро с теми самыми бумагами. Желание, конечно, заведомо несбыточное, но отчего бы не помечтать?

— Но зачем нам делать ненужную операцию? — Елена Ивановна. — Где логика?

— Где ваша совесть? Вот в чем вопрос! — «Гамлет, подлинный Гамлет», — восхитился Данилов, наблюдая за беснующимся придурком. — Сделали кесарево и не знаете зачем? Может, вы еще не знаете — кому вы его сделали? Хороши доктора, ничего не скажешь!

— Я хотела сказать — зачем нам делать кесарево без показаний? — возмутилась Юртаева.

— Как это зачем?!

Данилов отступил на шаг, чтобы до него не долетали брызги слюны. В висках, несмотря на принятую таблетку, запульсировала боль. Данилов повертел головой, надеясь, что это поможет. Перехватив настороженный взгляд охранника, сидевшего у входа, Данилов махнул ему рукой: сиди, мол, сами разберемся. Охранник кивнул, но взгляда не отвел.

— Я-то знаю, зачем вы всех тащите на операционный стол! Вам лень подолгу вести роды! Куда проще выпотрошить женщину как курицу, не заботясь о последствиях! Потрошители, б…!

Данилову было знакомо это расхожее мнение, часто обсуждаемое на форумах в Сети. Сравнивая разницу во времени и не обращая внимания на все прочие факторы (да и кому, кроме врачей, они нужны?), нетрудно было решить, что ленивым докторам и впрямь проще «потрошить», нежели часами торчать около роженицы и ждать, когда она родит. О том, что для каждой операции существуют свои показания, о том, что с послеоперационной больной возиться приходится куда больше, чем с родившей самостоятельно, люди, далекие от медицины, даже и не догадываются.