Александр Федотов - Макароны по-флотски (сборник)

– Не-е-е-е, морячку хочу. В бескозырке. Сделай, чтоб в гюйсе и в тельняшке, всё, как положено, – попросил Коля и протянул мне листок. – По пояс, – добавил он, проводя рукой по линии живота.

– Верх или низ?

Коля отмахнулся.

– Ты не отмахивайся. К составлению техзадания надо серьёзно относиться. Вон один мужик неосмотрительно попросил у золотой рыбки, чтобы у него член до земли был.

– И что?

– Ну что, что. Она ему ножки и укоротила…

– Ладно, Шура, хорош мудрить. Ты сможешь нарисовать или нет?

– Вообще-то, я сейчас на вахте – дежурным электриком. Могут вызвать.

– Ну, вызовут – вернешься. Если что, я подменю. Какие проблемы, – резонно рассудил Коля.

Процесс рисования был не быстрый, но другу отказывать было нельзя. К тому же льстило оказанное доверие. Решился всё-таки. На всю жизнь.

– Ладно, давай сюда, – я взял протянутый листок. – А куда ты её хочешь-то?

Коля звонко шлепнул рукой по незагорелому левому плечу.

– Не жалко плечо портить? – спросил Володя Селезнёв, по кличке Лом, неожиданно зашедший почистить зубы тёплой водой от турбогенератора.

– Лом, блин, «свои» кричать надо! Мы тут чай кипятим, а ты… – сказал я, дернувшись было прятать чайник.

– Ладно, начальник, понял, – протянул Лом и показушно взял под козырёк.

– К пустой голове честь не прикладывают, – поддел Коля.

– А вообще-то, медик говорит, что чистить зубы тёплой водой вредно, – сказал я.

– Почему?

– Потому что ее нет.

– Блин. Попадалово. И давно?

– Со вчера.

– Облом.

Лом с силой ударил самодельную боксерскую грушу (мы с Валерой Пуховым сшили её из брезентового мешка набитого песком), и теперь на ней отрабатывали удары все, кому не лень.

– А колоть тебе кто будет? – спросил Колю Лом, не оборачиваясь и сосредоточенно дубася грушу.

– Крот, – он говорит, что умеет.

– Ну, смотри сам.

Я расположился рисовать на пайолах, положив кальку поверх вахтенного журнала. На кальке постепенно появлялись выразительные девчачьи глаза, рот, очертания лица…

Вдруг броняшка в электростанцию резко распахнулась.

– Шура, атас! – крикнул Коля.

Я мгновенно спрятал кальку под вахтенный журнал и поднялся. Лом остановил качающуюся грушу и повернулся к входу.

В электростанцию неожиданно и быстро, как понос, ворвался хохол – мичман Пономаренко, белобрысый, щуплый, с детским конопатым лицом и оттопыренными ушами. Это был командир нашей с Колей группы электриков. Главный электрик на корабле. Хотя словосочетание «электрик Пономаренко» само по себе было оксюмороном, таким же нелепым, как и «воинский демократизм». Были у нас на корабле те, кто, как говорится, не мог отличить Бебеля от Бабеля, Бабеля от Кабеля, и Кабеля от Кобеля… и, наконец, были те, кто и Кобеля от Суки отличить не мог. Так вот, в электрическом смысле, мичман Пономаренко относился как раз к этой последней категории. Главный корабельный электрик знал об электричестве только то, что оно есть, и очень его боялся. К несчастью мичмана, в нашей электростанции этого самого электричества имелось очень много. Здесь располагался главный распределительный щит – ГРЩ, контролировавший всё электропитание корабля от светильников в гальюнах до пусковых ракетных установок. С лицевой стороны ГРЩ представлял собой длинный шкаф с рядами рубильников и выключателей, а с тыльной стороны – переплетение медных пластин (шин), под напряжением 380 вольт. Мичман относился к ГРЩ с большим уважением и даже немного побаивался.

Не только главный электрик опасался ГРЩ и боялся подходить к нему с тыла. На корабле многие находились в состоянии вполне объяснимого трепета перед этим реально существующем высоким напряжением. Мы с Колей Кондрашовым с успехом этим страхом пользовались. За щитом, под пайолами, мы прятали железный ящик со всем нашим общим неуставным добром, альбомами, фотографиями, дембельской формой. Кроме того, мы разместили за ГРЩ матрас и спокойно спали там во время приборок и авралов, незаметные для большинства проверяющих. Только однажды Коля неловко перевернулся во сне и задел рукой открытую электрическую шину. Коля довольно долго потом многоэтажно выражался по поводу электрика-француза Вольта. Это происшествие, однако, не помешало нам и впредь дрыхнуть за ГРЩ. Настоящий электрик от подобной электровстряски только крепчает. Не впервой. И мы спокойно посапывали в двадцати сантиметрах от гудящих под напряжением шин.

Главный электрик корабля мичман Пономаренко ворвался в электростанцию в поисках прихвата.

– Дежурный по электростанции матрос Кондрашов, – лениво отрапортовал Коля ворвавшемуся лопоухому начальству.

– Опять картошку жарите? – принюхался мичман.

– Устав изучаем, товарищ мичман.

– Сейчас проверим.

Мичман стал рыскать по электростанции, приподнимая пайолы, ища неуставное оборудование. Ничего не найдя, он осторожно подошел к ГРЩ, с опаской приоткрыл решетчатую дверь, прикрывавшую доступ за электрощит, и в нерешительности остановился.

– Там радиация, тащ, – как бы между делом, напомнил я.

Мичман недоверчиво покосился на меня.

– Слышите, как гудит? – прислушался Коля.

– Там ток идёт… И превращается в напряжение. Отсюда радиационный фон. Может развиться импотенция.

– Обманываете, Федотов? – неуверенно проговорил мичман, но отошел от ГРЩ подальше.

Коля усмехнулся.

– Где плитку прячете? – продолжил осмотр Пономаренко, уставясь на Колю Кондрашова.

– Да иди ты…

– Агрессивно настроен, – констатировал мичман, отходя в сторону и продолжая обыск.

– Ага! – просиял вдруг главный электрик: в дальнем углу электростанции, на приборном шкафу булькал и клубился паром чайник.

Блин! Из-за этой Колиной кальки я совсем про него забыл.

– Это залёт, воины! – торжествующе прокричал Пономаренко, подлетая к чайнику.

Он схватил чайник за ручку и рывком поднял его, демонстрируя нам. Тут лопоухое лицо мичмана перекосилось. Дикий вопль эхом разошелся по кораблю. Судорога от удара током заставила кулак мичмана сжаться и он, потеряв контроль над мышцами и не имея возможности выпустить чайник, стоял посреди электростанции, дико выл и, дёргаясь всем телом, судорожно тряс зажатым в кулаке чайником. Кипяток плескался во все стороны.

– А-а-аааа!!! У-ууууууу!

Это было посвящение. На наших глазах крик зелёного мичмана плавно переходил в вой настоящего электрика. Но тут самодельный кипятильник-бритва коснулся дна чайника. Вспышка и хлопок от короткого замыкания слились с воем мичмана в один душераздирающий звук. На пайолы с шумом грохнулся полупустой чайник, вылетевший наконец из пальцев главного электрика.

Мы подбежали к своему начальнику. Бледный, как полотно, Пономаренко на полусогнутых ногах стоял, облокотившись на турбогенератор. Его всего трясло.