Григорий Горин - Иронические мемуары

Русские, как известно, долго запрягают, но потом… никуда и не едут.

Просто запрягают и распрягают, распрягают и запрягают!.. Это и есть наш ОСОБЫЙ ПУТЬ!

Наш крутой маршрут судьбы, по которому Вы приведете нас к финалу и аплодисментам! Соглашайтесь, майне либен Галина!

А я и мои друзья всегда готовы отдать Вам свой голос, сердце и душу!

От всей души – тринкен Ваше здоровье!

Ваш(и) Марк Захаров (и Григорий Горин).

Игорь Кваша – здоровый мужик высокого роста. Только не все знают об этом. Я тоже узнал совсем недавно. 20 августа 1991 года, в самый тревожный день путча, Кваша был на митинге возле Белого дома вместе с женой. Неожиданно кто-то сверху, со ступенек, прокричал в мегафон:

– Товарищи! Срочно нужны здоровые высокие мужики в отряд самообороны!

Кваша сразу понял, что это про него, и не раздумывая сделал шаг вперед. Два дня и две ночи он был там, в самых первых рядах, с противогазом на случай газовой атаки… Он даже надевал его несколько раз…

Теперь вы понимаете, почему у Янаева дрожали руки от страха?

Некоторые знакомые удивились, что Кваша пошел на баррикады. Я – нисколько. Я, вообще, считаю, что он и не сходил с них никогда. Еще с 60-х!.. Там он провел основную часть времени, воюя с тиранами и несправедливостью.

Идеальная роль, которую он еще сыграет на сцене, – Дон Кихот! Почему-то принято давать эту роль длинным долговязым актерам. Чушь! Это копье должно быть длинным, чтобы гнуться, а актер должен быть невысоким и несгибаемым. Впрочем, Игорек вам это лучше все объяснит! Спорить с ним трудно, переспорить – невозможно. Даже друзьям. Некоторые из них, кстати, не выдержали и из-за этого эмигрировали из страны. Теперь, когда Кваша стал выездным, он достает их по месту нового жительства…

А вообще-то, Игорь Кваша тихий, добрый, нежный человек. Только не все об этом знают. Может быть, вообще никто не знает, кроме его внучки. Внучке всего месяц от роду… Но квашевские гены сильны, и она кричит, выражая, очевидно, какие-то свои взгляды на жизнь. Игорь смотрит на нее нежным взглядом и пока не ввязывается в спор…

Ну что за странная фамилия? Да и фамилия ли?.. Похоже на аббревиатуру: «ГОСТ… ГАБТ… ГАФТ…» Ломаю голову над приемлемой расшифровкой… ГЛАВНЫЙ АКТЕР ФАНТАСМАГОРИЧЕСКОГО ТЕАТРА… ГНЕВНЫЙ АВТОР ФИЛОСОФСКИХ ТИРАД… Не, не то. Листаю словари. В русском словаре Даля слова «гафт» нет. Есть – «гафтопсель», т. е. «парус над гафелем»… «Гафель» – «полурей над мачтой»… Что такое «полурей» – не знаю. «Полуеврей» – понятно, «полурей» – нет. Смотрю «Еврейскую энциклопедию». «Гафта» опять нет. Зато есть «гафтара»… «Гафтара» – глава из Книги Пророков, читается по субботам и праздникам. Близко, но не то…

По-немецки «хафт» – «арест», по-английски «гифт» – «подарок»… Опять не то. Не «арест» он никакой, а уж не «подарок» – точно.

Беру медицинский справочник. Какое-то слово по-латыни, похожее на сочетание «гафт», и пояснение: «ОСОБОЕ СОСТОЯНИЕ НЕРВНО-ПСИХИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ»…

Ну конечно! И как я не мог сразу догадаться? «Гафт» – не фамилия, а диагноз!

Особое состояние организма, когда нервы обнажены и гонят через себя кровь, слова, мысли.

Я лично болен «Гафтом» еще с юности. Когда увидел его в спектаклях у Эфроса. Потом – в Сатире. Потом опять у Эфроса. Потом в «Современнике»… Потом он меня уже преследовал всюду. Когда я вижу его на сцене, у меня начинает стучать сердце, слезятся глаза, мурашки бегут по коже. От общения с ним кружится голова, всякий разговор – шаг в безумие…

– Валя, как прошел вчерашний спектакль?

– Гениально, старик! Гениально! Первый акт я вообще сыграл на пределе возможного. Многие даже ушли в антракте, думали – конец! Но второй я сыграл еще лучше…

– При полупустом зале?

– Да нет, старик… Зал заполнился… Народ со сцены полез в зал, чтобы посмотреть… Спектакль я практически один заканчивал, – и сразу, без паузы: – Но вообще-то, старик, честно. Я стал плохо играть. Растренирован. Не с кем же у нас работать… и пьеска эта, конечно, фельетон. Там нет глубины! Старик, напиши для меня, я хочу играть в твоей пьесе.

– Валя, но вчера была тоже моя пьеса!

– Ну да… Я и говорю. Пьеса гениальная! Мы играем не то. И я стал плохо играть. Вот в кино сейчас сыграл здорово. По-моему, гениально. Видел мой последний фильм?

– Видел.

– Плохо я там играю… Потому что сценарий – дерьмо. Не твой, случайно?

– Нет.

– Вот поэтому и – дерьмо. А пьеса твоя гениальная. И та, что вчера играл… Ты только напиши ее, старик. Я сыграю. Я смогу.

Тут он прав. Он сможет, сможет свести с ума и сделать счастливым.

Я готов писать для него. Я болен «Гафтом» неизлечимо…

Не мне писать о Зайцеве-художнике. Есть специалисты-искусствоведы, есть коллеги, есть женщины, в конце концов…

Я скажу о Славе как о художнике слова.

Зайцев у микрофона – это тоже явление незаурядное. Особенно когда приходит вдохновение. А судя по его многочисленным выступлениям и интервью – ораторское вдохновение его посещает часто.

Он и не говорит. Он как бы пенится словами. Он как бы поет… Он как бы менестрель и акын одновременно…

Знаменитый мольеровский герой не знал, что говорит прозой. Когда ему объяснили, он был крайне удивлен. Слава, возможно, не знает, что говорит стихами. К поэзии он обращается интуитивно, как бы отыскивая дополнительный материал для своих идей в условиях полного дефицита. Нет тканей, нет ниток, нет пуговиц… Что остается в таких условиях художнику моды? Только слова…

Чудные, напевные слова: «батист», «крепжоржет», «шифон»… И Слава сыплет ими, как знаменитый портной в сказке про голого короля в нищей стране, пытаясь хотя бы из слов сшить хоть что-то в воображении людей, и довершает свой ансамбль кружевами эпитетов и метафор…

От его фантазий кружится голова. Особенно у женщин. Когда он вдохновенно живописует какой-то новый наряд, женщины пьянеют, безумеют и готовы либо тут же иметь такое платье, либо, по крайней мере, немедленно скинуть свое…

Впереди у Зайцева трудные времена. Впрочем, как и у всех нас. Если процесс одичания общества пойдет с такой же скоростью, как сегодня, то впереди у нас – мода на шкуры, перья и набедренные повязки… Но и тут, я уверен, он что-то придумает и попробует сделать всех нас хоть чуть-чуть привлекательней. Может, сплетет какие-нибудь особые лапти, может, сочинит разноцветные портянки, может, повесит кольцо в нос и – пожалуйста: русская мода вновь покорит мир. И опять все будут им восторгаться. Тем более что это так несложно: надо лишь многократно повторять его имя: «Слава! Слава! Слава!»