Герман Дробиз - Вот в чем фокус

— То же самое говорит и закон степей,— ответил Аабаев.

— Хорошо,— сказал Опрокиднев.— Но если Буровин промахнется, я снова вызову Промышлянского и уж на этот раз пойду сам. А теперь отдайте мне об­ратно перчатку, пусть Буровин посылает свою.

— Не мелочись, Опрокиднев,—- сказал Курсовкин.— Пусть и твоя перчатка послужит нашему общему делу. И вообще, не думай, что мы тебя забудем. Нет, ты оста­нешься инициатором и идейным вдохновителем этой дуэли. Уверен, что на ближайшем заседании мы выде­лим тебе премию.

Это несколько успокоило Опрокиднева, и он вер­нулся в отдел.

Вскоре его вызвал к себе Буровин.

— Понимаешь, какая штука, Опрокиднев,— сказал он.— Мне тут только что передали насчет дуэли. С удо­вольствием бы принял в ней самое активное участие, но абсолютно некогда. План по седьмому объекту го­рит, сам знаешь. Командировка на носу. Потом семи­нар, кружок текущей политики, да еще совещание у директора, да еще сын заболел желтухой, надо ехать в больницу. В общем, я перебрал весь отдел, и, кроме тебя, больше послать некого. Женщин, сам понимаешь, неудобно. А из мужчин ты самый свободный. Только не подумай, что я струсил. Ты ведь так не думаешь, а?

— Нет, Эдуард Фомич,— скромно ответил Опрокид­нев.— Я так не думаю. И я рад, что вы оказали дове­рие именно мне. Скажите мне, куда и к какому времени я должен подъехать, и я пошел.

— Сегодня, в шесть вечера, на двадцать втором ки­лометре Московского шоссе. На опушке леса тебя встре­тят Аабаев и Джазовадзе. Они уже обо всем договори­лись. И пожалуйста, передай Промышлянскому мои извинения и привет.

— Передам,— заверил Опрокиднев.— И это будет последний привет из всех, полученных им в течение его жизни.

Ровно в шесть вечера Опрокиднев вышел из автобу­са на двадцать втором километре.

На траве возле километрового столбика сидели се­кунданты.

— Промышлянский должен подойти с той стороны леса,— объяснил Джазовадзе.— Учти, в молодости он был «ворошиловским стрелком».

Они углубились в лес и долго аукали. Наконец из кустов навстречу им вышел нервный субъект с портфе­лем.

— Сколько можно ждать? — сердито спросил он, по­казывая на часы.

— Где Промышлянский? — спросил Джазовадзе.

— Откуда я знаю? — пожал плечами субъект с порт­фелем.— Скорее всего, у себя в кабинете. Мне приказа­но встретиться с вами вместо него.

— А вы знаете, в чем состоит суть встречи? — спросил Джазовадзе.

— В самых общих чертах,— ответил субъект.— Про­мышлянский объяснил, что у проектировщиков, то есть у вас, какие-то претензии к нам.

— У нас не претензии,— сказал Аабаев.— У нас дуэль. От нашего коллектива будет стрелять техник Опрокиднев. А вы, насколько я понимаю, будете уча­ствовать вместо Промышлянского.

— Вот оно что,— побледнел субъект.— А я-то ду­маю, что за встреча на двадцать втором километре.

— В городе стрельба на открытом воздухе запре­щена,— сказал Джазовадзе.— Давайте, товарищи дуэ­лянты, занимать рабочие места. Время не терпит.

Опрокиднев стоял на опушке осеннего леса. Солныш­ко усердно золотило сосны. Поблескивала паутина на кусте можжевельника. Тонко, усыпляюще жужжала какая-то мушка. Опрокиднев окинул растроганным взо­ром простор небес и ощутил нежелание умирать в этой обстановке. Впрочем, и в любой другой тоже.

Напротив него, в двух десятках шагов, стоял субъект с портфелем. Он закрыл глаза и беззвучно шевелил губами.

— Ребята,— сказал Опрокиднев.— Посмотрите на этого гражданина. Разве он швырнул мне обратно рас­чет паропровода, эту поэму, сотворенную мною в соав­торстве с инженером Шараруевой? Разве он бросил тень на доброе имя нашего института? Так стоит ли нам обагрять невинной кровью осенний пейзаж в районе двадцать второго километра? Нет, нет и еще раз нет,— убежденно закончил Опрокиднев.

Он перешагнул роковую черту и подошел к против­нику. Они обнялись.

— Здесь, недалеко от автобусной остановки, есть закусочная,— радостно сообщил субъект с портфелем, не размыкая объятий.— Там должно быть пиво.

— А перчатка? — вспомнил Опрокиднев после треть­ей кружки.— Где моя перчатка?

— Понимаешь,— сказал Аабаев,— передать мы ее пе­редали товарищу Промышлянскому, а попросить об­ратно было неудобно.

— Что ж,— сказал Опрокиднев,— у меня осталась еще одна. И следующему противнику я брошу ее в лицо сам.

Однажды, когда Опрокиднев сидел над расчетами па­ропровода высокого давления, к нему подошел профорг Курсовкин.

— Опрокиднев,— сказал он.— Идем. Ты нам нужен как опытный советчик в деликатном вопросе.

— А в чем дело? — спросил Опрокиднев, умно­жая четырнадцать на девятнадцать.

— Нужно выбрать кандидатуру для одного мероприя­тия,— объяснил Курсовкин.

Вскоре они вошли в комнату, где уже сидели члены местного комитета Аабаев, Джазовадзе и Чубарик.

— Опрокиднев,— сказал Курсовкин.— Тебе, может быть, неизвестно, что в настоящее время везде и всюду проводятся конкурсы красоты. Они называются выборами мисс. Схема движения такая. Мы выбираем мисс нашего проектного института и посылаем ее на районный кон­курс. Там выбирают мисс района и посылают ее на го­родской конкурс. И так далее вплоть до мисс Европы и мисс Планеты.

— А какому примерно званию соответствует долж­ность мисс Планеты? — спросил Аабаев.— Кто как ду­мает?

— По моим прикидкам,— сказал Джазовадзе,— примерно полковнику военно-воздушных сил.

— А я считаю, никак не меньше генерального сек­ретаря Организации Объединенных Наций,— взволно­ванно сказал Чубарик.

— Полковник не полковник,— сказал Курсовкин,— но заместитель директора, почему нет?

— Не знаю, не знаю,— сказал Аабаев.— Из моего ума никак не уходит строчка великого русского поэта «Летит, летит степная кобылица и мнет ковыль».

— Кобылица, товарищ Аабаев,—строго сказал Опро­киднев — это не должность. Это, скорее всего, призва­ние. Что касается мисс Планеты, то в первую очередь она соизмерима с игрой хоккейной команды «Спартак» в лучшие минуты ее третьего периода. Кроме того, в качестве официально зарегистрированного эталона кра­соты она служит на одном уровне с сигналами точ­ного времени, время от времени испускаемыми нашими радиоузлами. И наконец, являясь носительницей на себе всего самого передового и модного, мисс Планета не­осознанно управляет творческими порывами человечест­ва, включая сюда музыку, живопись, литературу и кине­матограф.

— Опрокиднев,— сказал Курсовкин,— может быть, тебе это неизвестно, но мы считаем тебя лучшим зна­током женщин нашего института. И мы ждем, что ты поможешь нам выбрать из них самую достойную кан­дидатуру на районные выборы мисс.