Владимир Надеин - Три карата в одни руки (сборник фельетонов)

Но зато лодочнику удостоверение потребовалось. А у молодого человека его при себе не оказалось, что, учитывая облегченность летней одежды, вполне разумно.

— Но зачем, зачем вам мой паспорт? — истекая нервным потом, кричал в окошко молодой человек. — В таком пруду и кошка не утонет.

— Кому надо, и в луже смогёт, — философски откликнулся лодочник, — а только меня такое не касается. Тони, кому охота. Я за плавинвентарь материально в ответе, а без паспорта вас ищи-свищи.

— Но это просто смешно! На себе я вашу лодку утащу, что ли? Или грузовое такси подгоню? Объясните, как умыкнуть лодку на ваших глазах?

— Вот видишь, еще паспорта не сдал, а уже примеряешься.

Короче, лодочник был непреклонен, скромное развлекательное мероприятие сорвалось, и молодой человек отреагировал точно так, как все мы, а именно: «Я этого так не оставлю!».

Да, все мы в похожих ситуациях даем подобного рода клятвы, но все о них на следующий день забываем: пыл остывает, новые дела, хлопоты, да и жаль времени на такие пустяки. Но молодой человек оказался волевой личностью и наутро отправился в головную организацию — комбинат бытобслуживания.

Его выслушали внимательно: доверие к людям, элементарная целесообразность, нельзя портить отдых и т. п. А потом сказали так: вы правы, но не горячитесь, ведь все эти меры нз против вас. Разумеется, мы знаем, что лодки вы не унесете.

— Тогда в чем дело?

А в том, продолжала объяснение головная организация, что украсть лодку может сам лодочник. Да, да. А свалит на вас. Или вообще неизвестно на кого, которого и в природе не существует. Как прикажете в таких условиях осуществлять контроль за сохранностью материального имущества? А с паспортом под залог все получается само собой.

— Да как же само собой, если я так и не смог воспользоваться лодкой? И для чего они вообще нужны — для удобного контроля или для удобного отдыха? Наконец, талон, за которым нужно идти два квартала…

Тут уж на молодого человека и вовсе замахали руками. Талон, объяснили ему с горячностью, это высшая форма действенного контроля и справедливого регулирования очереди. Во-первых, не общаясь с деньгами непосредственно, лодочник и посягнуть на них не может. Во-вторых, клиент с талоном не зависит от милости лодочника и всегда может сломить его сопротивление.

«Без всяких талонов и не ломая ничьего сопротивления покупаем мы в магазинах хлеб и кефир, костюмы и телевизоры, — делится своими сомнениями с редакцией несостоявшийся лодочный клиент. — Почему же существует такое одинокое исключение, как будка над прудом?»

Увы, дорогой читатель, будка над прудом — не такое уж исключение. Талон крепнет и набирает силу. Талоны на бензин, которые продаются далеко от бензоколонки, талоны ка обед, который, подмигнув официантке, можно с легким убытком обменять на живые деньги, талоны на прическу (придумали и такие в одном селе, где путь к парикмахеру пролегает через совхозную кассу). Все это создает изрядные неудобства, однако, как свидетельствует печальная практика, отнюдь не мешает злоупотреблениям. Ну разве что требует от злоумышленников чуть большей сноровки.

Согласитесь, это непомерная плата за неудобства, испытываемые многими покупателями, клиентами, заказчиками. В конце концов нервные клетки не восстанавливаются и прикупить их нельзя. Даже на талоны.

В городе Кургане недавно давали арбузы.

Вместо слова «давали» я вначале написал «продавали» и потом долго не мог понять, отчего эта фраза звучит в моих ушах с какой-то раздражающей ненатуральностью. Наконец понял: продают хлеб, продают телевизоры, продают холодильники, костюмы и пальто и еще множество товаров, которые повсеместно имеются в достатке. А вот если выстроилась очередь и граждане в ней слегка нервничают по поводу того, хватит им или не хватит, — вот тогда хоть и за деньги, а все равно «дают». Такая, понимаете, игра слов.

Итак, в городе Кургане давали арбузы.

Арбузов было навалом, но граждане в очереди все равно нервничали. Те, которые поближе к прилавку, переживали, хватит ли им квалификации и жизненного опыта, чтобы без промаха выбрать лучший. Которые сзади тоже были беспокойны, хотя и по иной причине. Им казалось, что впереди их стоят сплошь специалисты, в совершенстве овладевшие искусством отбора арбузов — как по цвету хвостика, так и по тональности внутреннего треска. То есть они опасались, что, пока дойдет очередь, ничего путного не останется.

А последним стал гражданин 3., который тревожился, успеет ли он купить арбуз до конца своего обеденного перерыва.

Скажу прямо, что у 3. не было никаких оснований для тревоги. Или, точнее, при желании он мог немедленно из последнего превратиться в первого. Дело в том, что 3. был инвалидом Отечественной войны второй группы, а это давало ему бесспорные права на приобретение арбуза вне всякой очереди.

Однако 3., как и большинство наших фронтовиков, не только не злоупотреблял, но даже стеснялся употреблять эту свою заслуженную привилегию. «Ладно уж, постою, — думал он, переминаясь с ноги на ногу. — А то получится как-то неудобно: все стоят, а я, выходит, прусь». И продолжал терпеливо ждать. Тем более, что арбузы продавались с уличного лотка и стеклянной таблички, предупреждающей граждан о том, что инвалиды войны обслуживаются вне очереди, там не было.

К этим табличкам, которые в последние годы появились во многих магазинах и ателье, прачечных и прокатных пунктах, у меня, признаюсь, было двойственное отношение. С одной стороны, сам принцип не только не вызывал сомнений, но казался даже слишком очевидным, чтобы публично его подчеркивать. Ну, зачем здесь эта назойливая назидательность, если нет и не может быть ничего естественнее, чем уступить дорогу инвалиду-фронтовику?

И еще смущала меня излишняя монументальность таких объявлений. Исполненные где мраморным рельефом, а где и бронзой по нержавейке, вывески эти дышали такой долговечностью, что невольно возникал вопрос: а думают ли наши торговобытовые деятели вообще кончать с очередями, хотя бы за теми же арбузами? То есть рассматривают ли они избыточные скопления покупателей в отдельных местах как временные неполадки, как нечто такое, что со временем будет непременно изжито, или, напротив, считают их явлением достаточно устойчивым, чтобы не жалеть самые долговечные материалы?..

…Гирь в лотке не хватало, отчего процесс взвешивания протекал с леденящей душу неторопливостью.

Тем временем обеденный перерыв у 3. подошел к концу, но очередь его продвинулась едва ли наполовину. А поскольку, отстояв час, уходить с пустыми руками было как-то обидно, 3. решился. Он подошел к продавщице и, отчасти, впрочем, робея, предъявил удостоверение инвалида войны.