Джером Джером - Леди и джентльмены

— Если бы нам на пару удалось наскрести тысячу фунтов, — вздыхал Питер.

— Как только у нас будут деньги, запускаем эту газету. Помни, это договор, — отвечал ему Уильям Клодд.

Мистер Уильям Клодд повернул ручку и вошел. Не отпуская ручки, остановился, чтобы оглядеть комнату. Он видел ее впервые. Обычно он встречался с Питером Хоупом на улице или в ресторане. И ему всегда хотелось побывать в святилище знаний.

В большой, обшитой деревянными панелями комнате три высоких окна — под каждым стояла банкетка — выходили на Гуф-сквер. Тридцать пять лет тому назад Питера Хоупа, тогда молодого денди с подстриженными бакенбардами, заканчивающимися чуть ниже мочки, и вьющимися каштановыми волосами, придававшими некоторую женственность румяному лицу, в коротком синем пиджаке, цветастой жилетке, черном шелковом галстуке, удерживаемом на положенном месте двумя золотыми булавками, соединенными цепочкой, и в обтягивающих полосатых серых брюках, в выходах в свет и в походах по магазинам сопровождала хрупкая молодая дама в широкой, с кринолинами, юбке и лифе с низким вырезом, с кудряшками на голове, завитыми в полном соответствии с тогдашней модой. Тратили они чуть больше, чем могли себе позволить, но именно этого и следовало ожидать от молодой пары, которой будущее виделось исключительно в розовом свете. Прекрасный брюссельский ковер! Излишне яркий, засомневались кудряшки. «Цвета приглушатся, мисс… мадам». Продавец знал, о чем говорил. Только благодаря островку под массивным письменным столом и экскурсиям в дальние углы Питер мог теперь вспомнить, по сколь радужному полу ступали его ноги в двадцать один год. Вместительный книжный шкаф с бюстом Минервы. Очень уж дорого. Но кудряшки могли проявить волю. Глупые книги и рукописи Питера не должны валяться по всей квартире. Кудряшки терпеть не могли и не желали допускать беспорядка. И этот красивый, инкрустированный медными вставками письменный стол. Да, дорогой, но вполне достойный прекрасных мыслей, ложившихся на бумагу, выходя из-под пера Питера. Большой, крепкий буфет, подпираемый злобного вида львами из красного дерева. Он вполне выдержит столовое серебро, которое Питер купит, чтобы его заполнить. Несколько картин маслом в тяжелых рамах. Солидно обставленная, без излишеств, комната с тонкой атмосферой достоинства, какую можно найти в старых квартирах, где давно ничего не менялось. На стенах, казалось, читалась надпись: «Я, радость и печаль, слившиеся воедино, живу здесь». Только один предмет обстановки выглядел тут совершенно неуместным, резко выделяясь среди степенного окружения: висевшая на стене гитара, украшенная нелепым синим бантом.

— Мистер Уильям Клодд? — поинтересовался решительный голос.

Клодд вздрогнул и закрыл дверь.

— Скорее да, чем нет, — признал мистер Клодд.

— Понятно, — продолжил решительный голос. — Мы получили ваше письмо этим днем. Мистер Хоуп вернется в восемь. Вас не затруднит повесить пальто и шляпу в прихожей? На каминной полке вы найдете коробку сигар. Извините, что занята. Мне надо с этим покончить, а потом я с вами поговорю.

Владелец — или владелица — решительного голоса продолжил писать. Клодд, сделав все, о чем его попросили, устроился в кресле у камина и курил. Он видел только голову и плечи человека, сидевшего за столом. Черные вьющиеся волосы, коротко стриженные, могли принадлежать и мужчине, и женщине. Из одежды глазам Клодда открывался только белый воротник и красный галстук. И с пиджаком определенности не было. То ли мужской, сшитый, скорее, для женщины, то ли женский, сшитый, скорее, для мужчины. Портной виртуозно владел искусством компромисса, которое так ценилось английским государством. Впрочем, мистер Клодд отметил длинные, загибающиеся вверх ресницы над яркими черными глазами.

«Это девушка, — сказал себе Клодд. — Очень даже симпатичная девушка».

Мистер Клодд, продолжая изучение лица и продвигаясь вниз, добрался до носа.

«Нет, — сказал себе мистер Клодд, — это юноша, и со смазливой мордашкой, должен заметить».

Человек, сидевший за столом, удовлетворенно буркнув, собрал и сложил исписанные листы. Потом, поставив локти на стол и положив подбородок между сложенными ладонями, всмотрелся в мистера Клодда.

— Спешить вам нужды нет, — подал голос мистер Клодд, — но когда действительно закончите, скажите, что вы обо мне думаете.

— Простите меня, — извинился сидящий за столом человек. — У меня дурная привычка таращиться на людей. Я знаю, это неприлично. Стараюсь от нее избавиться.

— Скажите мне, как вас зовут, — предложил мистер Клодд, — и я вас прощу.

— Томми, — последовал ответ, — то есть Джейн.

— Определитесь, пожалуйста, — посоветовал мистер Клодд, — и не позволяйте мне каким-то образом повлиять на ваш ответ. Я только хочу знать правду.

— Видите ли, — объяснил человек за столом, — все зовут меня Томми, потому что это мое прежнее имя. Но теперь я Джейн.

— Понимаю, — кивнул мистер Клодд. — И как называть вас мне?

Человек, сидевший за столом, задумался.

— Что ж, если проект, который вы обсуждали с мистером Хоупом, действительно к чему-то приведет, нам придется часто общаться, и я бы хотела, чтобы вы называли меня Томми, как и большинство людей.

— Вы знаете о нашем проекте? Мистер Хоуп говорил вам?

— Да, конечно. Я «невидимка» мистера Хоупа.

На мгновение у Клодда возникла мысль, а не организовал ли его давний друг конкурирующее заведение.

— Я помогаю ему в его работе. — Своим объяснением Томми-Джейн развеяла недопонимание. — В журналистских кругах мы называем таких «невидимками».

— Понимаю, — вновь кивнул мистер Клодд. — И что вы думаете, Томми, о нашем проекте? Пожалуй, я уже сейчас начну называть вас Томми, поскольку, между нами говоря, уверен, что из этой идеи что-то да выгорит.

Черные глаза Томми вновь уставились на него. Казалось, просвечивая насквозь.

— Вы опять таращитесь, Томми, — указал ей Клодд. — Я вижу, отвыкание от этой привычки дается вам с трудом.

— Я пытаюсь составить о вас мнение. Все зависит от способностей бизнесмена.

— Рад это слышать. — В голосе Клодда звучало самодовольство.

— Если вы очень умный… Вас не затруднит подойти ближе к лампе? Там я вас не очень хорошо вижу.

Клодд не мог понять, почему он это сделал… никогда не понимал, почему всегда, с самой первой встречи, делал все, о чем просила его Томми. Утешало Клодда только одно — и другие мужчины оказывались в столь же беспомощном состоянии. Он поднялся, пересек длинную комнату, вытянулся во весь рост перед большим столом, нервничая, что случалось с ним крайне редко.

— Вы не выглядите очень умным.

Клодд испытал новое ощущение: падение собственной самооценки.