Борис Ласкин - Друзья и соседи

— Да, табель — это штука серьёзная, — соглашается Витя. Вот когда перед выборами к нам из Ленинграда дядя приехал, мама ему говорит: «Володя, голосуй в нашем участке, у нас баллотируется учительница, у которой Витя учится». А дядя Володя говорит: «Витя, дай сюда твои тетради». Я дал, он посмотрел, говорит: «А теперь дневник покажи». Я показал, он говорит: «Всё ясно». И вот пошли мы голосовать…

— О-хо-хо! Молод ты ещё голосовать! — усмехается Юрка Беликов.

— А я и не голосовал. Я так. Примерялся.

— Ну ладно, погоди, — обрывает Витю Саша Максимов. — Мой папа на предвыборном собрании был, там Прасковья Степановна речь говорила. «Спасибо, говорит, вам, дорогие товарищи, за доверие. Я смотрю в зал и вижу четырёх моих бывших учеников. Вот сидит один — инженер, а вот другой — почти что академик, а вот полковник, а вот критик по литературе… Очень, говорит, приятно, что вы все у меня учились». Вот… А потом папа домой пришёл и говорит мне: «Александр, если ты до сих пор учился прилично, сейчас ты должен учиться отлично».

— Конечно, — подтверждает Юрка Беликов и смотрит на ребят, — иначе просто неудобно, я считаю…

За поворотом уже виднеется школа.

В классе стоит торжественная тишина. Когда открывается дверь и входит маленькая седая Прасковья Степановна, все поднимаются со своих мест и дружно аплодируют. Хлопая в ладоши, ребята с нетерпением смотрят на Юрку Беликова. Ему поручена приветственная речь.

Прасковья Степановна поднимает руку, и наступает тишина.

— Дорогие ребята, — говорит она негромко, но очень отчётливо, — благодарю вас за ваше приветствие. Мне хочется, чтобы вы росли умными, сознательными, культурными. Это не только моя забота, ребята. Это забота всего государства, нашей партии и правительства. Ещё раз спасибо, ребята. А сейчас начнём урок…

Прасковья Степановна протирает очки кончиком платка и смотрит в список:

— Беликов Юрий!

Юрка встаёт и направляется к доске. Жаль, конечно что не удалось произнести приветственную речь, но ничего, он сейчас ответит делом.

Прасковья Степановна задаёт вопрос. Беликов Юрий отвечает.

Он отвечает и на второй вопрос, и на третий.

Юрка смотрит в глаза учительнице и говорит:

— Большинство существительных имеют два числа, единственное и множественное…

Юрка отвечает чётко, даже торжественно, и можно подумать, что он адресуется непосредственно в Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик.

По городу он ехал обычно, не быстрей других. Но вот городская улица влилась в широкое шоссе, и Бережков прибавил газу, «Волга» мчалась по накатанному асфальту. «Ручку на себя — и в полёт!» — весело подумал Бережков. Давненько он не сидел за баранкой. Хорошо!.. Мелькают придорожные берёзки, зелёные холмы, высвеченные солнцем лужайки.

Он не заметил, как потемнело. Набежала тучка, и по ветровому стеклу хлестнули тяжёлые капли. Июльский дождь торопился, словно хотел уложиться в регламент — две минуты, и ни секунды больше.

Дождь кончился. Теперь можно проехать с ветерком. Как быстро пролетают машины и белые фигурки регулировщиков. Вот один, другой… А вот и третий. Он поднимает руку и властным жестом указывает в сторонку к обочине.

Бережков затормозил и, остановив машину, оглянулся.

Медленно подошёл регулировщик и, сурово сдвинув брови, козырнул:

— На побитие рекорда идёте?

Бережков кротко улыбнулся. Опытный автомобилист, он знал: самое верное дело в подобных случаях — приложить руку к сердцу и с ангельской покорностью во взгляде сказать: «Простите, товарищ начальник. Даю слово, больше это никогда не повторится».

Выслушав покаяние Бережкова, регулировщик осуждающе покачал головой:

— Вы что же, первый день на машине работаете?..

— Я давно езжу.

— Значит, вы, наверно, заметили, что у вас в машине прибор имеется, под названием спидометр. Так?..

Регулировщик говорил не спеша, с видимым удовольствием от духовного общения с водителем. «Скучновато ему тут на шоссе, — участливо подумал Бережков, — не с кем поговорить».

— Что спидометр показывает?

— Спидометр показывает скорость, — с интонацией первого ученика ответил Бережков.

— Точно. А если стрелочка, к примеру, приближается к сотне, это что значит?..

Бережков был готов ответить и на этот вопрос, но регулировщик погрозил ему пальцем:

— Это значит, товарищ водитель, что машина идёт с недозволенной скоростью. Ясно?..

— Безусловно. Но дело в том, что я тороплюсь, — неосторожно сказал Бережков.

— Хорошо, — обрадовался регулировщик, — прекрасно. Вы торопитесь, выжимаете скорость сто километров. Другой торопится, жмёт на сто двадцать. И что же в итоге может получиться?

— Авария.

— Точно. И вы пострадаете, и ваши пассажиры.

Регулировщик наклонился к машине и попятился.

Из окна «Волги», широко разинув пасть, выглянул белый медведь.

Сняв фуражку и смахнув со лба пот, регулировщик тихо спросил:

— Это как же понимать?..

— Мишка, — обернулся Бережков и ласково потрепал медвежонка, — транзитный пассажир.

— Из зоопарка, что ли?

— С Северного полюса через Москву в детский сад.

— Не может быть! — удивился регулировщик. От былой его суровости не осталось и следа. — Не боязно?..

— Боязно, — серьёзно сказал Бережков. — Прямо вам скажу: боюсь, как бы его там ребятишки не обидели.

Достав из кармана бутылку с соской, Бережков протянул её медвежонку. Тот принялся сосать, сопя и причмокивая.

— Можно ехать? — спросил Бережков.

Улыбаясь детской улыбкой, регулировщик решил было погладить медвежонка, но почему-то раздумал и, козырнув, сказал:

— Пожалуйста.

Проводив взглядом машину, регулировщик прошёл вперёд до следующего поста, где нёс службу усатый, чёрный от загара старшина.

— Вот был сейчас номер. Машина шла с недозволенной. Подхожу, а там, понимаешь, белый медведь.

Старшина не удивился:

— Ничего. Это у тебя от жары. Вроде как в пустыне — мираж.

Бережков, ведя машину, взглянул на часы. Он уже целую неделю на Большой земле. Сутки, проведённые в столице, промелькнули с непостижимой быстротой. Среди поручений, которыми его, холостяка, закидали друзья, было одно — наиважнейшее и обязательное; заехать в детский сад «Советский полярник» и глянуть на ребят. Об этом просили и начальник экспедиции Ряженцеа, и гидролог Поцелуйко, и доктор Матвеев, и магнитолог-астроном Гармаш. Все они жили и работали на самой вершине мира на одной из дрейфующих станций, а их ребятишки проводили знойное лето в сосновом лесу в сорока километрах от Москвы.

За окном машины проносились разноцветные домики, огороды, серебряные мачты высоковольтной линии. Потом шоссе свернуло в лес и в машине сразу запахло хвоей.