Роман Днепровский - Ироническая проза. Ч. 1

К слову, водки у них с собой оказалось меньше полбутылки, и она была тут же уничтожена. Но Антон не унывал:

- Давайте-ка посмотрим, может быть, у начальника треста здесь что-нибудь припрятано? Не может быть, чтобы у него не было заначки! — заявил он, и с хозяйским видом пошёл шарить по кабинету шефа.

Я ещё не успел в себя придти от такой наглости, как Тоха вышел из кабинета, держа в руках «трофеи», которые он отрыл в кабинете начальника: початую бутылку, армейский противогаз без банки (ещё с совецких времён эти противогазы надлежало иметь всем на случай химической войны с империалистическими хищниками) — и стоявшую на столе начальника сувенирную бензиновую зажигалку, сделанную из кожуха гранаты-«лимонки».

- От этого фугаса мы будем прикуривать! — радостно сообщил Антон, — а заначку начтреста выпьем! Нефиг ему пить на рабочем месте! Пьянству — бой! А алкоголизму — гёрлз!… - и выставил найденую бутылку на стол. Затем повернулся к огромному, шкафообразному Сараеву, и протянул ему принесённый противогаз:

- Саня! Надень! Ты в нём будешь — вылитый слон!…

Сараев надел противогаз. А противогаз, напоминаю, был б е з б а н к и …

В следующий момент Антон извлёк из кармана баллон со слезоточивым газом «Черёмуха — 10» (как выяснилось позже, подаренным ему именно Сараевым в знак дружбы!) — и принялся прыскать в болтавшуюся противогазную трубку…

Зачем он сделал такую пакость, я не знаю — но я очень хорошо понимаю своего бывшего одноклассника, который, едва стащив противогаз, принялся гонять Тошку по всему зданию треста — а нагнав, хорошенько врезал пару раз под дых. Скажу честно: если бы подобную шутку утворили со мной, то шутник не обошёлся бы двумя тычками в солнечное сплетение — как минимум, я попытался бы посадить его на кол…

А Антон обиделся: «Да ты чего, Сарай? Это же шутка была…» — повторял он. Сараев же, как и большинство силачей-гигантов, отличался, к Антошкиному счастью, отходчивым характером: промыв глаза холодной водой и вернувшись в приёмную (где, собственно, и был мой пост), он разлил водку по стаканам, молча выпил, закусил куском колбасы, подкурил сигарету от гранаты-зажигалки, и обернувшись к Антону, сказал только:

- Эх, зря я тебе баллончик подарил! Не делай так больше, ладно?…

Но на этом приключения наши в ту ночь не кончились: через некоторое время выяснилось, что и алкоголь, и сигареты у нас на исходе — и было решено отправиться в ночной магазин для пополнения наших запасов. Магазинов, круглосуточно торговавших тем, что нам было нужно, в 1992 году на полумиллионный Иркутск было, от силы, штук двадцать. Но нам повезло: самый ближайший из них, носивший название «Петрович», размещался, буквально, в двух шагах от охраняемого мною объекта — на улице ленина, и мы решили, что не будет ничего страшного, если я ненадолго покину свой пост, и мы отправимся туда втроём.

В третьем часу ночи мы были единственными пешеходами на одной из главных улиц города. Мы уже подходили к вожделенному магазинчику, как вдруг рядом с нами резко затормозили «жигули» — «шестёрка», и из неё выскочили двое сотрудников ППС — при форме, и с автоматами.

- Стоять! Руки — на стену!!! — заорал на нас один из них, и мы кинулись к стене. В следующий момент произошло нечто ужасное: когда Антон вытаскивал руки из карманов, на асфальт выпала и покатилась прямо под ноги остановивших нас ментов сувенирная зажигалка. Та самая…

Я до сих пор не могу понять, почему по нам не дали автоматную очередь. Честно, не знаю…

Положение спас Сашка Сараев: покорно встав к стенке с поднятыми вверх руками, он очень спокойным голосом произнёс:

- Ребята, спокойно: это муляж. Зажигалка. А теперь подойдите ко мне, и вытащите у меня из нагрудного кармана служебное удостоверение. Я — сотрудник милиции…

Ещё через несколько секунд конфликт был улажен: удостоверение, которое вытащили у Сарая из кармана тормознувшие нас менты, сыграло свою роль — а поднятая им с асфальта «граната» окончательно убедила экипаж, что мы не собирались никого взрывать. Естественно, экипаж ехал на задержание каких-то отморозков, которые кого-то ограбили — и естественно, нас остановили на всякий случай… Антошина «граната», правда, едва не обошлась нам слишком дорого — но инцидент был исчерпан очень быстро. Ну, а у меня в ту ночь просто прибавилось седых волос на голове…

А теперь — собственно, о том, почему меня уволили с должности сторожа «Горремстройтреста». И о том, какую роль в этом сыграл Антон Тихонов.

Я не знаю, как можно было согласиться выйти за него замуж. Но, всё же, нашлась девушка, которая стала Тошиной женой. И она родила ему первенца. И сей факт он пришёл отметить ко мне на дежурство. Антон планировал на следующий день, с самого утра, забрать жену и ребёнка из родильного дома и отвезти домой, а ночью от души попраздновать факт своего отцовства в моей компании. И вот он заранее закупил букет гладиолусов, коробку конфет и бутылку шампанского — для того, чтобы на крыльце роддома вручить всё это жене — и припёрся ко мне с пузырём водки. И всю ночь мы сидели с ним, пили эту водку, разговаривали обо всяких разностях, а потом опять пили и опять разговаривали. Звонили на радиостанцию «Волна Байкала», заказывали себе какие-то песни у знакомых ведущих… А рядом, на столе ждали своего часа конфеты, шампанское и букет цветов, которые я поставил в банку с водой.

Ночь прошла, и неожиданно настало утро. В восемь часов утра раздался звонок в дверь — это пришли на работу первые сотрудники. Убрать со стола следы нашего ночного гульбища было делом нескольких секунд. Гораздо сложнее было решить, куда же девать Антона: дело в том, что здание, в котором размещался трест, достаточно маленькое, да и выход на улицу из него всего один. Нужно было спрятать Антона где-то поблизости от выхода — а когда представится возможность, и в вестибюле хоть минуту не будет народа, вывести его на улицу.

Ближе всего к выходу из треста было «Г»-образное помещение под лестницей, в котором располагалась дамская комната. Туда я и спрятал Антона, всучив ему его букет, конфеты и шампанское — а сам расположился в вестибюле, и стал изображать из себя сонного ночного сторожа, встречающего сотрудников, которые всё заходили, и заходили, и куда-то выходили, и опять заходили…

Через некоторое время в холл вошла секретарша шефа. Это означало, что мне нужно вместе с ней подняться в приёмную, собрать свою раскладушку, убрать свои вещи — и двигать домой, ибо моё дежурство кончилось. Прибирая свои манатки, я молил Бога только об одном: чтоб пока я здесь вожусь, никому из сотрудниц треста не захотелось зайти в дамскую комнату… Но когда, убравшись в приёмной, я спускался со второго этажа по лестнице, я увидел поднимавшуюся мне навстречу — буквально, на деревянных ногах! — трестовскую бухгалтершу: в одной руке она держала бутылку с шампанским, а в другой — хорошо знакомый мне бело-красный букет гладиолусов. Ну, и коробку с конфетами… Взгляд у неё был совершенно отрешённый.