Пелам Вудхаус - Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг

Типтон совершенно смягчился, он даже улыбнулся, но нелегкое воспоминание снова насторожило его.

— А зачем эта мерзкая борода? — поинтересовался он.

— Маска, — объяснил Галли. — Камуфляж. А в окно он смотрел, потому что лез от Пруденс. Она ваша соседка.

— Да, — подтвердил Генри. — Он меня не впустил.

— О чем сожалеет, — предположил Галли. — Помню, мой любимый друг, по прозванию Хобот, часто видел лица в окне и убегал, как ошпаренная кошка. К несчастью, он умер. Цирроз печени. Так что бывает. Честно говоря, мы не виним Плимсола.

— Не виним, — сварливо согласился Генри.

— Надо ставить себя на чужое место, — продолжал Галли. — Что он еще мог сделать?

— Вроде бы ничего, — согласился Генри немного приветливей.

Что до Типтона, он забыл и простил. Улыбка вернулась и так сияла, что заменила бы вечернее солнце, если бы ему надоело освещать террасу.

— Нет, какое бремя свалилось! — вступил он в беседу. — Вы не представляете, как я мучился! Чуть что, глянь — эта пако… в общем, физиономия. Я бы больше не выдержал. Теперь, когда я женюсь…

— Вы женитесь?

— А что?

— Поздравляю!

— Спасибо, старик!

— Желаю счастья, старик.

— Это уж точно. Так вот, теперь, когда я женюсь, я буду пить только под Новый год…

— Конечно, — вставил Генри.

— …и по большим праздникам.

— Естественно.

— Но приятно знать, что опасности нет. Как-то глупо дуть эту воду, если другие пьют коктейль. Хорошо, что я на вас наскочил.

— Именно, наскочили, — заметил Генри.

— Ха-ха, — откликнулся Типтон.

— Ха-ха, — поддержал его новый друг.

Типтон хлопнул его по спине; он хлопнул Типтона. Галахад умилялся, глядя на эту сцену. Потом он спросил, не обессудит ли Типтон, если он отведет в сторону своего крестника. Типтон ответил: «Что вы, что вы!» Галли обещал, что они обернутся в минуту. Типтон сказал на это: «Сколько угодно, сколько угодно».

— Генри, — сказал Галли, когда они отошли, — хорошо, что вы подружились с Плимсолом. Теперь все зависит от него.

— В каком смысле?

Монокль затуманился:

— Когда он пришел, я говорил, что случилась неприятность. Пру хотела взять деньги на гостиницу у моего брата Кларенса. С этим ожерельем мы могли диктовать. Она про него написала?

— Да.

— Вот. Могли диктовать. Но я его потерял.

— Что?!

— Его украли. Захожу к себе — его нет.

— Господи!

— Взывайте не к Господу, а к Гермионе. Или она украла, или… Не важно. Деньги надо взять у Плимсола.

— Я не могу. Мы едва знакомы.

— Верно. Но он очень рад, что вы не призрак, и сделает что угодно. Поговорю с ним я. Да я уламывал таких букмекеров! Ничего, справлюсь.

— Скажите мне, дорогой, — начал Галли. — Можно называть вас по имени?

— Конечно, просто Типпи. И вы тоже, — обратился он к Генри.

— Спасибо, Типпи.

— Не за что, Генри.

— Так вот, — вмешался Галли, — вы не задумывались о современных веяниях?

— Вообще-то, — отвечал Типтон, впервые о них услышавший, — скорее нет.

— Под этими веяниями, — продолжал Галли, — я подразумеваю сферу развлечений. Просто поражаешься, как изменились вкусы. Tempora mutantur et nos mutamur in illis [2] Времена меняются, и мы меняемся с ними ( лат. ). .

— Золотые слова, — согласился вежливый Типтон.

— Возьмем такую простую проблему, как выпивка. В мое время человек шел в бар.

— И правильно делал, — поддержал Типтон.

— Несомненно, но вы только взгляните, что стало в эпоху машин! Всех тянет на воздух. Теперь хватают девушку, сажают в машину — и на простор! Чем задыхаться в городском баре, люди пьют на террасе, под Оксфордом.

— Под Оксфордом?

— Да.

— Почему именно там?

— Потому, — объяснил Галли, — что таковы современные веяния. Доехать легко — Лондон близко. Человеку, у которого там гостиница, можно позавидовать.

— Да уж, — сказал Типтон.

— Например, Листеру.

— Листеру?

— Да.

— Вот этому?

— Этому. Я ему вечно твержу, что надо ее усовершенствовать. Золотое дно. Вы согласны?

— О да.

— Так я и думал. Какие места! Люди поедут туда ради одних пейзажей. Прибавьте погреб, теннисный корт, первоклассный джаз, изысканную кухню, два зала — на террасе и в обитой панелями столовой, для разной погоды. Машины потянет как магнитом.

— Столовая обита панелями?

— Еще нет. Как ее обобьешь без денег? Тут нужен капитал.

— Конечно. Капитал — это главное.

— Закрыв глаза, — продолжал Галли, — я все это вижу. Сворачиваешь с шоссе, попадаешь в сказочный сад, усеянный цветными фонариками.

— С фонтаном.

— Естественно, с фонтаном.

— В разноцветных лучах.

— Вот именно. Приятно слышать, как вы все схватываете. Я знал, что вам понравится.

— Как же! На чем мы остановились?

— На лучах. Справа — сад, полный самых разных цветов. Слева, за таинственными стволами, мерцает серебро.

— Почему?

— Там пруд.

— И пруд есть?

— Будет. Какой пруд без капитала?

Типтон задумался:

— Я бы сделал искусственные волны.

— Блестящая мысль. Запиши, Генри. Теперь — терраса.

— Это где зал?

— В хорошую погоду.

— Вот что, — заволновался Типтон, — увьем ее розами.

— Увьем.

— Ту т нужно это… Ну, сверху… как его?

— Зонтик? — предположил Генри.

— Генри! — с упреком сказал Галли. — Зонтик — и розы! Я тебе удивляюсь. Типпи ищет слово «пергола».

— Она самая. Увьем ее розами, а джаз поместим за густой жимолостью. Красота! Сколько с человека за обед?

— Шиллингов восемь.

— Лучше десять. Они и не заметят. Смотри-ка, двести обедов по десять монет — чистых сто фунтов. А если прикинуть, что так все лето, три месяца… И напитки. Вот где главная выручка! Коктейли — на столиках, у фонтана.

— И у пруда.

— Генри! — вскричал Типтон, прохаживаясь взад и вперед. — Это золотая жила!

— Верно, Типпи.

— Повалят отовсюду! Придется нанять полицейских. Да ты оглянуться не успеешь, как станешь миллионером.

— Вот и я ему говорю, — поддержал Галли. — Одно тут нужно — капитал.

— Именно!

— Тысячи три.

— Кладите четыре.

— Или пять.

— Да, может, и пять. Круглое такое число. Галли положил руку Типтону на плечо.

— Вы дадите пять тысяч? — нежно спросил он.

— Я? — удивился Типтон. — Я ничего не дам. Я не могу потерять деньги! Да вы их достанете, чего там. Поспрашивайте. Ну, я пошел. Мы с Вероникой собирались покататься на лодке.

Быть может, он знал, что оставляет разбитые сердца; быть может, не знал. Он думал о себе.

Галли посмотрел на Генри, Генри — на Галли. Какое-то время они не могли говорить. Мысли их были слишком глубоки для слов.

— Что ж, бывает, — сказал наконец высокородный Галахад. — Есть люди, которые просто не могут вынуть чековую книжку. Приходится это принимать мрачно и твердо. Вернемся к Кларенсу. Чего бы я ни отдал, чтобы узнать, кто стащил ожерелье! Если не Гермиона, счастье еще возможно. А, вот и она!