Пелам Вудхаус - Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг

Лорд Икенхем долго изучал портрет:

— Поразительное лицо.

— А глаза, глаза!

— Вот именно.

— А нос!

— И нос заметил. Видимо, очень умна.

— Еще бы! Пишет книжки.

— Ой!

Дикое подозрение зародилось в Мартышкиной душе.

— Она тебе не нравится? — спросил он.

— Понимаешь, — осторожно ответил лорд Икенхем, — я вижу, что она… скажем так, исключительная женщина. Но тебе она не пара.

— Почему?

— Мне кажется, она тебя подомнет. Ты смотри, какой подбородок. А глаза! Так и сверкают.

— Что тут плохого?

— В домашних условиях — очень опасно. При таком взоре нужен стальной муж. Ты стальной? Нет. Как и я, ты истинный подкаблучник.

— В каком смысле?

— Подкаблучником я называю человека, который каждое утро относит жене завтрак, и воркует, и кукует, пока она ест. Лично мне такие люди нравятся, но им нельзя жениться на писательницах с твердым подбородком и сверкающим взором. Их удел — хрупкая женщина, которая воркует вместе с ними, а уж кукует — говорить нечего! Тем, кто ищет жену, я советую: выбери такую, которую можно пощекотать. Можно пощекотать твою Гермиону? Ни в коем случае. Она выпрямится во весь рост и скажет: «Милостивый государь!» Идеальная жена для таких, как ты, — наша Салли.

При этом имени Мартышка застыл и покрылся тонким льдом. Более чувствительный человек, чем его дядя, послал бы за вязаной кофтой.

— Мне показалось, что у Коггза что-то с ногами, — отрешенно произнес племянник. — Он прихрамывает.

— С самого ее приезда, — продолжал граф, которого теперь не могли отвлечь самые пленительные темы, — я мечтал о том, чтобы у вас что-нибудь вышло. Наконец ты сказал, что все в порядке. И вдруг, — он повысил голос, — вы поссорились! Не понимаю, как можно поссориться с Салли! Конечно, виноват ты?

Мартышка хотел бы промолчать, но не вынес несправедливости.

— Ничего подобного! — вскричал он. — Ты сперва узнай, как все было!

— С удовольствием, — согласился граф. — Самое время. Из Салли ничего не вытянешь.

— Ты ее видел?

— Она приезжала с Отисом недели две назад, оставила бюст. Вон он стоит.

Мартышка холодно взглянул на бюст:

— Ничего не объяснила?

— Сказала, что вы расстались. Больше ничего.

— Да? — откликнулся Мартышка, тяжело дыша носом. — Хорошо, я объясню. Я отказался исполнить ее просьбу, и она меня назвала синюшным кроликом.

— Вероятно, это очень красиво. Голубой кролик…

— Поговорили, обсудили. В общем, вернула кольцо и письма. Заметь — с посыльным.

— Ах, какие влюбленные не ссорятся! Надо было помириться на следующий день.

— Ну, а мы вот не помирились. Собственно, кролик — это последняя капля. Мы все время ссорились.

— По каким причинам?

— Во-первых, брат. Мне от него худо.

— Да, Отис на любителя. Салли говорит, он теперь издатель. Наделает дел, как с антикварной лавкой. Ты ей сказал, что тебе от него худо?

— Сказал. Она обиделась, но не очень. А вот когда я просил бросить скульптуру…

— Зачем?

— Там все такие противные, с бородами. — Мартышка снова вздрогнул, но в суровом стиле. — Я был у нее в мастерской. Ну просто кишат! Так и лезут, так и лезут, а борода — до бровей.

Лорд Икенхем глубокомысленно пососал сигару.

— Прости, — признал он. — Я ошибся. Ты стальной человек. А сколько пороху! Просто шейх во гневе.

— А она? Вечно сердилась, точила меня…

— Девушки всегда так. Особенно американские. Мне ли не знать? Я на одной из них женат. В этом их очарование.

— Есть пределы.

— Как же она их перешла? Ты недосказал. О чем она просила?

— Провезти драгоценности через нью-йоркскую таможню.

— Нет, какой ум! Какая прыть! Постой, у нее нет драгоценностей.

— Не у нее — у одной подруги, Элис. Накупила здесь камней, а пошлину платить не хочет. Салли решила ей помочь.

— Очень милосердно.

— Очень глупо! Так я ей и сказал. Хорош бы я был на этой таможне!

Лорд Икенхем вздохнул:

— Так-так, понятно… А жаль. Богатый муж ей очень нужен. Она совсем на мели.

Мартышка дернулся. Любовь любовью, но жалость-то не умерла.

— Мне кажется, — продолжал граф, — она недоедает.

— Чушь какая-то!

— Нет, не чушь. Она похудела, а главное — она просто кинулась на баранину с горошком. Скульптура — невыгодное дело. Кто купит эти бюсты?

Мартышка немного успокоился.

— Ты не волнуйся, — сказал он, — у нее есть деньги, тетка из Канзаса оставила.

— Я знаю, но боюсь, что их нет. Вероятно, Отис вытянул. Она тут два года, а он за два года вытянет любую сумму.

— Салли очень умная.

— Ум совершенно ни при чем. Умнейшие женщины теряют разум, когда доходит до любимого брата. Вот, посуди сам: я ей написал, пригласил пообедать, и она с восторгом согласилась. Пишет, что ей очень нужно меня повидать. «Очень» — подчеркнуто. Мне это не нравится. Так писал ты, когда хотел занять денег. Что ж, завтра я ее увижу. Бедная Салли! Дай Бог, чтобы все обошлось. Замечательная девушка.

— Да.

— Ты тоже так думаешь?

— Конечно! Я очень хотел ей помочь. Гермиона сказала, старый Босток собирается заказать свой бюст, и я посоветовал обратиться к Салли.

— Так-так… Может растрогаться. «Какая чистота, — воскликнет она, — какое сердце!» Еще не все потеряно, Мартышка, только веди себя правильно.

— Ты не забыл, что я женюсь на Гермионе?

— Да ну ее!

— Дядя Фред…

— Советую как друг. Ты тонкий, трепетный человек, склонный к меланхолии. Помню, на этих бегах, когда полисмен взял тебя за шиворот… Одно слово — Гамлет. Тебе нужна веселая, добрая жена, которая поставит капкан на епископа, если он у вас заночует. Сомневаюсь, чтобы твоя Гермиона проткнула кому-нибудь грелку. Нет, она не для нас. Пошли телеграмму понежней — прости, передумал и так далее. У меня есть бланки.

Лицо у Мартышки озарилось неземным светом.

— Дядя Фред, — сказал он, — дикие кони не оттащат меня от этой девушки.

— Они и не станут, — заверил граф.

— Я ее боготворю. Я готов для нее на все. Вот, к примеру, она думает, что я не пью. А почему? Потому что она сказала, что молодые люди только и делают, что пьют, как насосы. А я говорю: «Пьют? Не понимаю! Я — в рот не беру». И пожалуйста.

— Значит, когда ты к ним приедешь…

— …дадут лимонада. Я на это шел. Тяжело, но выдержу. Сказано тебе — боготворю. Если уж она не ангел в человеческом облике — я и не знаю, где эти ангелы. До сих пор я не умел любить.

— Что ж, мог научиться. Я заботливо созерцал пятьдесят семь твоих попыток, начиная с веснушчатой девицы в танцклассе, которая дала тебе в глаз ведерком, и кончая…

Лорд Икенхем искал слова. Мартышка ждал.

— …кончая этим гибридом Джордж Элиот, Боадицеи и покойной миссис Кэрри Нейшн. Этой пламенной гувернанткой. Этой крутой девицей, с которой ни один разумный человек не войдет в темную аллею.