Пелам Вудхаус - Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг

— А чего это?

— Это, Джордж, препарат для снижения веса. Худеешь, ясно? Ладно, так я купил, а сэр Грегори говорит — не надо. Отдайте, говорит, а вернет деньги — берите себе.

— Везет людям!..

— Прямо, везет! Пять монет склянка, всего тридцать.

— Вот это да!

— Иду, значит, в аптеку, а он не берет, ни в какую.

— Ну!

— Все, говорит. Что купил, то купил.

— Куда ж тебе эти банки?

— Ничего, я их пристроил.

— Это как?

— Одной знакомой скормил. — Бинстед негромко засмеялся. — Рассердился я, а потом думаю: «Вот какие дела. Сколько ты просадил на эту ихнюю Королеву! Значит, ей и выиграть. Тут у нас Императрица, а мы ее покормим. Вывалю ей всю эту «Грацию», пускай лопает».

Джордж Сирил в ужасе глядел на него.

— Свой интерес дороже, — продолжал дворецкий. — Вывалил, и все.

Джордж Сирил кинулся к велосипеду, надеясь успеть — но тщетно. Королева, как и ее соперница, была сознательна и прилежна. Положили ей что-то — надо есть.

Тяжело опершись о перила, несчастный свинарь отвел взор. Луна освещала пустую кормушку.

Из «Сельскохозяйственной газеты»:

Не часто мы сменяем скудный слог на поэтический язык хвалы, но все ж приходится. Когда победа сметает все и славой оглашает простор Британии, покой Шропшира, косноязычный, скромный журналист становится поэтом. Победила Императрица! Разве это скажешь убогой прозой? Что и говорить… Итак, на выставке соревновались все достижения агрикультуры, а из скота — коровы, овцы, козы и свиньи. Вскорости, когда к финалу остались две и страсти накалились, пополз неясный слух: «Императрице уже не выиграть. Три лета кряду! Нет, невозможно. Ставь на Королеву». Прекрасна Королева Матчингема, краса и упование леди Мод и сэра Грегори. Но что такое? Жюри волнуется, народ трепещет, а Королева и Императрица, далекие от суеты мирской, выходят на помост. И всякий видит, что благороднейшая из свиней, надежда нации, дитя природы не так похожа на воздушный шар, как ожидали. Значит, похудела. Что ж, побеждай и в третий раз, свинья из рода Эмсвортов! Императрица дала нам интервью. Она сказала: «Я не тщеславна, не честолюбива и не надменна. Только чистота и чувство долга помогали мне и Бландингскому дому. Мой хозяин, девятый граф, вознагражден за стойкость, и мы не будем искушать судьбу. Я ухожу, я буду тихо жить в уединении Бландингских угодий, благодаря судьбу и размышляя о вечности. Спасибо за внимание».

Уйдем и мы, благодаря судьбу.

Ход событий, приведших к появлению прославленного романа, был запущен часа в два, в пятницу, летом, а если говорить о пространстве — в клубе «Трутни». Два трутня переваривали пищу при помощи кофе, когда к ним подошел Мартышка Твистлтон с высоким, изящным, но бравым человеком лет шестидесяти, который держал сигару так, словно это знамя со странным призывом: «Excelsior» [10] Выше ( лат. ). .

— Привет, — сказал Первый трутень.

— Привет, — сказал и Второй.

— Привет, — отвечал Мартышка. — Вы знакомы с моим дядей, лордом Икенхемом?

— Как же, как же! — воскликнул Первый.

— Добрый день, — прибавил Второй.

— Добрый, — согласился граф. — Мало того, очень добрый. — И трутни поняли, что перед ними человек, обитающий на седьмом небе. Вид у него был такой, что, не забудь он шляпу, она сидела бы под самым лихим углом.

Действительно, пятый граф Икенхемский радовался жизни. Он сел, увернувшись от куска сахара, который метнула в него дружеская рука, и расплылся, как Чеширский кот. Если бы Браунинг заметил, что жаворонок и улитка — там, где им положено быть, а Бог — на небе, он бы вскричал: «Ну, в самую точку!» или «Золотые слова».

— Нет, до чего же хорошо! — сказал бравый граф. — Румянец, блеск очей и жар в крови. Одно слово, Лондон! Он всегда на меня так действует.

Мартышка дернулся, и не потому, что в него угодил кусок сахара — в клубе «Трутни» это естественно, — а потому, что дядины слова его испугали. Зная с детства, как опасен пятый граф, он все больше убеждался, что место ему — в хорошей частной лечебнице. Слова о Лондоне и о блеске очей ничего хорошего не предвещали; безумный пэр явно собирался выразить себя. А когда Фредерик Алтамонт Корнуоллис Твистлтон, граф Икенхемский, выражал себя, даже такие люди, как Мартышка, дрожали не хуже камертона.

[Мартышка и граф видят из окна, что из клуба «Демосфен», расположенного напротив, вышел сэр Раймонд Бастабл, прозванный Бифштексом, сводный брат его жены.]

Пятый граф любил сэра Раймонда, но не все одобрял в нем. Ему казалось, что прославленный юрист немного напыщен, важен, доволен собой. Он не ошибся. Может быть, кто-то в Лондоне думал о сэре Раймонде так же хорошо, как он сам, но людей этих еще надо найти. К племяннику по имени Космо, дворецкому по фамилии Пизмарч, лакеям клуба «Демосфен» и сестре, которая вела его дом, постепенно превращаясь в желе из чистых слез, он относился как племенной бог к племени. Вот почему граф полагал, что ему будет полезно, если сбить с него орехом цилиндр.

— Дядя Фред, не надо! — вскричал Мартышка. — Это же брат тети Джейн!

— Сводный брат, если выражаться точнее. Ну что ж, по старому мудрому присловью, лучше сводный брат, чем сводный враг.

— Если тетя узнает…

— Не узнает. Этим я и живу. Но не будем терять время, мой друг. Вон такси. Добыча уходит.

И граф метнул свой снаряд, не зная при этом, что обогащает английскую словесность. Часто спорят и гадают, как возникла та или иная книга. Скажем, если бы Милтона спросили, что подсказало ему «Потерянный рай», он ответил бы: «Да так, знаете… Пришло в голову…» Но о сэре Раймонде Бастабле гадать не надо. Романом «Время пить коктейли» он обязан твердой руке лорда Икенхема. Если бы граф хуже стрелял, если бы он промазал — чего не бывает! — мы бы не знали этой книги.

[Встретившись чуть позже с сэром Раймондом, граф беседует с ним о своем крестнике Джоне, у которого юрист снял на время усадьбу.]

— Ты ведь снял усадьбу?

— Да, скоро перееду. Это твой крестник?

— Естественно.

— То-то Джейн ко мне пристала!

— Мотивы ее, Бифштекс, неоднозначны. Конечно, ради меня она хлопотала о Джоне, но думала о тебе, о твоем счастье. Вы с этой усадьбой созданы друг для друга. Рыбная ловля, гольф, летом — мушиная охота… Словом, тебе понравится. Джон — приятен, молод…

— Молод?

— Вполне.

— Тогда пусть держится подальше. Если ко мне подойдет молодой человек, спущу собаку.

Лорд Икенхем удивился:

— Что с тобой, Бифштекс? Откуда эта горечь? Чем тебе плохи молодые люди, эти цветы жизни?

— Всем.

— Почему?

— Потому что один из них сбил с меня цилиндр.

— Какой ужас! Зонтиком?

— Орехом.

[Сэр Раймонд хочет подать на обидчика в суд, лорд Икенхем его отговаривает — во-первых, неизвестно, кто это сделал, во-вторых, это может помешать юристу на предстоящих выборах в Палату общин.]