Элен Эленова - Сосед

Это не месть и не наказание. Всё это для твоего воспитания. Исправительные работы тебе не повредят. П.С. Дорогая, я завернул тебе 200 рублей в эту бумажку. Прошу тебя, радость моя, ни в чём себе не отказывай.

П.С.2. Если ты захочешь меня убить, то исполни последнее желание — хочу умереть только от твоих страстных объятий, малыш.

П.С.3. Если ты дочитываешь это письмо, а тебя трясёт от злости и распирает от криков, то позволь дать наводку — у бабули под матрасом 2 бутылки первача. Сильно не налегай, а то можешь потерять равновесие и упасть, сломать, например ногу, а костыли — дома.

С любовью.

Целую.

Антон. "

— Скотина! — зашипела я и стала рвать бумагу на клочки. — Он меня бросил! Бросил одну!!! В глуши! 200 рублей! Да пусть он себе их в ж*пу засунет! — моему возмущению не было предела.

Чёрт!

— Не переживай, — успокаивала меня бабка, — места много, живи у меня.

— Ага! Да я с первым автобусом уеду! — поспешила собираться, чтобы побыстрей оказаться дома и надрать задницу дезертиру.

А я такая наивная думала, что он добрый и милый! А ещё думала, что его любовь мне всё простит и забудет. Вот тебе на!

Из моей сумки пропал мобильный телефон и кошелёк. Какой предусмотрительный, однако, этот упырь.

— Так сегодня автобуса больше нет, он утром только ходит и то не всегда! — стала разубеждать бабка.

Я недовольно скривила губы и посчитала, что бабкины заверения ложные. И, запихав в сумку шмотки, вежливо бросила ей на прощание:

— До свидания! — помахала ручкой и отправилась на остановку, которая находилась в нескольких километрах от дома бабуси. Я её приметила, когда мы сюда ехали, помню, ещё подумала "Что это за развалина и где киоск союз печати?". Вот я — тупица! Не удосужилась спросить название этой глуши. Из последних сил я дотопала до места, которое называлось остановкой и, кинув сумку на траву, поскольку там не было лавочки, плюхнулась на неё и принялась ждать транспорт. К моему горю не через час и не через два не показалось ни автобуса, ни пассажиров. За всё время моих ожиданий мимо проехало несколько машин.

Пришлось возвращаться к бабуле, не на улице же ночевать. Приперевшись обратно к бабке, которая стирала в тазу, бросив устало сумку, я обречённо вздохнула:

— Здрасте!

— Устала, ягодка моя? Садись, обедай. Я тебя ждала. — действительно, на столе стоял ужин.

— Как мне от сюда уехать? И мне бы позвонить от куда нибудь, — честно говоря я не помнила номер телефона дядьки и подруг, но зато помнила телефон офиса. Родителям звонить пока нельзя — мать вскипешнётся и ей трудно будет объяснить, что да как. На мои 200 рублей не реально было доехать на такси до дома. Попутку ловить — опасно. Чёрт — черт — чёрт! Вот те на!

— Позвонить можно от соседей, только у них есть телефон поблизости. А уехать можно только утром, если автобус будет. Ещё в соседней деревне есть станция от куда ходят электрички до городу.

— Да-да, надо сходить. Я позвоню в офис и узнаю номер своего родственника, затем позвоню, чтобы он срочно забрал меня из этих тигулей.

В соседнем доме кипели страсти. Крепкий юноша никак не хотел слушаться свою мать и упёрто собирался на местные танцы:

— Никуда ты не пойдёшь! — заявляла она, — У тебя без приключений не обходиться! Сначала танцы, драки, на утро визит к до боли знакомому участковому. Дома останешься!

— Не, мам, сегодня точно будет всё нормально. Никаких драк, пьянок… — заверял её сын.

— И в кого он такой уродился? — обратилась она к нам, — Здравствуй, Семеновна! С кем это ты? — с непонятным интересом рассматривала меня, как картину Пикассо (не пойми с какой стороны смотреть на неё).

— Здрасте, — не забыла про вежливость.

— Невеста Антонова, внучка моего внучатого, — оповестила той бабка, — позвонить дай.

— А, понятно. Ну, заходите. Телефон на тумбочке стоит.

Я прямиком двинулась к аппарату и стала яростно набирать на дисковом телефоне номер нашей конторы. Видимо звёзды в тот злополучный вечер были не благосклонны ко мне. Охранник спал крепким сном и не спешил к телефону. Принять на заметку: первым делом, возвратясь к работе — уволить бездельников.

— Чёрт, — прошипела я и после пятой попытки дозвониться оставила телефон в покое. Почесав затылок, я решила на всякий случай позвонить к себе в квартиру, чуяло мое сердце, что изменник находится именно там.

— Алло, — послышался ответ, а за ним сладкий зевок предателя-женишка.

— Это морг? — важным деловым голосом спросила я. И это сразу привело в чувства растерявшегося спросонья Антона.

— Нет. Девушка вы не тот номер набрали.

— А почему труп отвечает на звонки?

— Ээээ, — последовало замешательство.

— Значит так, Антоша, я переквалифицировалась в патологоанатома и по приезду домой тебя ожидает: ампутация, снятие скальпеля и мучительная кастрация. Ясно?! И вообще, что ты делаешь в моей квартире? — хотя последний вопрос был глупым — большая часть его вещей давно уже перекочевала в мою берлогу.

— А, солнышко, это ты. — догадался придурок, — Как отдыхается? Загорела? Поправилась? Бабусе привет передавай. У меня всё отлично. Рад, что ты позвонила. Целую. — последовали короткие гудки.

Меня просто перетряхнуло от гнева. Этот бессовестный хам не иначе как жестоко глумился надо мной. Ну, подумаешь, несколько недель у меня в рабах был, ведь это не повод так над человеком издеваться! Я же в долгу не останусь, не смотря на его предупреждения. Ну что он мне может сделать? Мстя его ожидала самая ужасная и позорная. У меня уже был коварный план, как свести с ним счёты, а затем уехать на Камчатку и там переждать пару годиков, пока его пыл не остынет.

Забирать он, конечно же, меня не собирался. Даже не подумал, как я от сюда уеду.

— Ну, что? — осторожно выглянула из-за угла бабка.

— Я остаюсь до завтра. — и тяжело вздохнула, смирившись со своей участью.

Кажется, бабуля обрадовалась.

— Ох, внуча, оставайся хоть до зимы. Я только рада. — и крепко сжала меня в объятиях. — Скучно мне одной.

— Привет, — мне улыбался рослый взлохмаченный мальчик, лет 17. Майка-матроска и короткие штаны с вытянутыми и протертыми коленками добавляли к его образу причудливости.

— Привет, — ответила я.

Мальчик немного смутился и застеснялся. А потом робко спросил:

— Пойдёшь на танцы? — и стал смотреть в пол.

Не успела я и рта раскрыть, как за меня ответила бабуля:

— Пойдёт. Сёмка, только имей ввиду: Василиса — невеста моего внучка. И слюни-то ты не распускай, ей 26 уже. Выглядит дохленько — городская она.

— Нет, — заявила я, — не на какие танцы я не пойду. — ага, делать мне что ли нечего на колхозные танцы переться.

— Ну тогда пошли к дому — корову доить и сарай чистить нужно.