Марк Твен - Таинственное посещение

Какъ я только «прикрѣпился къ землѣ», первый знакъ оказаннаго мнѣ вниманія выразился въ томъ, что меня посѣтилъ какой-то господинъ, который отрекомендовался оцѣнщикомъ, присовокупивъ, что онъ имѣетъ дѣла съ отдѣленіемъ внутреннихъ государственныхъ доходовъ. Я сказалъ, что до этого времени ничего не слышалъ о такой отрасли занятій, но что, тѣмъ не менѣе, очень радъ его видѣть, и не угодно-ли ему присѣсть.

Онъ сѣлъ. Я собственно не зналъ, о чемъ мнѣ надлежитъ съ нимъ разговаривать, но чувствовалъ, что люди, достигшіе высокаго положенія домохозяина, обязаны быть разговорчивыми, непринужденными и добродушными. Не находя другой темы для бесѣды, я спросилъ его, намѣренъ-ли онъ заняться своимъ дѣломъ гдѣ-нибудь по сосѣдству отъ насъ.

Онъ отвѣтилъ утвердительно.

Мнѣ не хотѣлось показаться несвѣдущимъ, но я разсчитывалъ, что онъ все-таки сообщитъ мнѣ, чѣмъ же собственно онъ думаетъ торговать.

Я осмѣлился спросить, какъ идутъ его дѣла, и онъ отвѣтилъ: «Ничего, ничего».

Тогда я сказалъ, что мы при случаѣ поговоримъ еще объ этомъ, а пока, если его торговля мнѣ понравится, то онъ можетъ разсчитывать на меня, какъ на своего покупателя. Онъ отвѣтилъ, что, по его мнѣнію, мнѣ настолько понравится его дѣло, что я предпочту его всѣмъ другимъ и что до сихъ поръ никто, кто хотъ разъ вступалъ съ нимъ въ дѣловыя сношенія, не уходилъ отъ него, чтобы искать другого представителя того же дѣла.

Это нѣсколько припахивало самомнѣніемъ, но, если исключить то естественное выраженіе хвастливостью, которое намъ всѣмъ свойственно въ подобныхъ положеніяхъ, то въ общемъ этотъ господинъ имѣлъ видъ порядочнаго человѣка.

Я не знаю, какъ въ сущности случилось, что вначалѣ мы долгое время путались въ какихъ-то обоюдныхъ недоразумѣніяхъ — я имѣю въ виду нашъ разговоръ — а потомъ дѣло само собой наладилось и урегулировалось точно часы. Мы болтали, болтали и болтали — по крайней мѣрѣ, я. И мы смѣялись, смѣялись и смѣялись, — по крайней мѣрѣ, онъ. Но въ отчетѣ всего этого времени я сохранялъ полное присутствіе духа, — всю свою врожденную хитрость, и какъ говорятъ инженеры, «полнымъ ходомъ» направился на него. Я рѣшился, несмотря на его иносказательные отвѣты, выпытать все, что возможно, о его дѣлѣ — и при томъ, прежде чѣмъ онъ успѣетъ замѣтить это мое намѣреніе. Я думалъ поймать его въ ловушку, искусно и далеко запрятанную отъ него; я хотѣлъ разсказать ему все о моихъ собственныхъ дѣлахъ такъ, чтобы, расчувствовавшись, въ предательскомъ взрывѣ довѣрія, онъ, забывшись, выложилъ бы мнѣ все касающееся его дѣла, не догадываясь, что у меня на умѣ. Дружище, думалъ я, ты еще не знаешь, съ какою старою лисою имѣешь дѣло. Я сказалъ:

— Готовъ держать пари, что вы ни за что не угадаете, сколько я за эту зиму и за прошлую весну заработалъ своими лекціями!

— Нѣтъ, не думаю, чтобы я могъ угадать это, даже если бы отъ этого зависѣла моя жизнь. Однако, позвольте, позвольте… Можетъ быть, этакъ приблизительно тысячи двѣ долларовъ? Впрочемъ, нѣтъ, — нѣтъ, милостивый государь, я знаю, что вы не могли столько заработать. Скажите: вѣроятно около, тысячи семисотъ?

— Ха-ха! Я зналъ, что вамъ не удастся угадать. Доходъ съ моихъ чтеній въ послѣднюю весну и нынѣшней зимой равнялся четырнадцати тысячамъ семисотъ пятидесяти долларамъ, — что вы на это скажете?

— Ого! это поразительно! очень, очень поразительно! Я отмѣчу у себя это. И вы говорите, что это было еще не все?

— Все? Сохрани Богъ! Тугъ нѣтъ еще, напримѣръ, моего дохода отъ «Буффальской экстренной почты» за четыре мѣсяца, въ количествѣ примѣрно… примѣрно… ну-съ, что бы вы сказали, если бы я пока оцѣнилъ его хоть въ восемь тысячъ долларовъ?

— Что бы я сказалъ! Я бы сказалъ, что и самъ бы желалъ плавать въ такомъ морѣ богатства! Восемь тысячъ! Нужно у себя это отмѣтить. Гмъ, милостивый государь… и не смотря на все это, мнѣ кажется, что у васъ были и еще другіе доходы.

— Ха-ха-ха! Да вы, если можно такъ выразиться, пока находитесь только въ ихъ преддверіи. Вотъ моя книга: «Безпечные въ дорогѣ» — цѣна отъ 3 долларовъ 50 центовъ до 5 долларовъ, смотря по переплету. А теперь слушайте. Глядите мнѣ прямо въ глаза. За послѣдніе четыре съ половиною мѣсяца мы продали 95,000 экземпляровъ этой книги — не говоря уже о ранѣе проданныхъ 95,000! Сообразите-ка! За каждый экземпляръ среднимъ числомъ четыре доллара. А это, милый мой, составитъ приблизительно четыреста тысячъ долларовъ, изъ которыхъ я лично получаю половину!

— Боже праведный! Я непремѣнно запишу и это. Четырнадцать-семь-пятьдесятъ-восемь-двѣсти. Итого — ну, ей Богу, общій итогъ, пока что, составляетъ отъ двухъ сотъ тринадцати до четырнадцати тысячъ долларовъ. Можетъ-ли это быть?

— Можетъ-ли быть! Если тутъ и есть ошибка, то она случилась развѣ оттого, что я оцѣнилъ свой доходъ слишкомъ низко. Двѣсти четырнадцать тысячъ долларовъ чистоганомъ — таковъ мой доходъ этого года, если только я умѣю считать.

Тутъ господинъ всталъ и началъ раскланиваться. Меня охватило крайне непріятное чувство: чего добраго, я напрасно пустился въ откровенность, не говоря уже о томъ, что, польщенный удивленными возгласами незнакомца, показалъ свои доходы значительно выше дѣйствительности. Однако, нѣтъ; въ послѣднюю минуту господинъ вручилъ мнѣ большой конвертъ и сказалъ, что въ немъ находятся всѣ необходимые для его дѣла матеріалы, что я все найду тамъ; что онъ счастливъ имѣть меня своимъ кліентомъ; что онъ вправѣ гордиться, имѣя кліентомъ человѣка съ такими огромными доходами; что онъ зналъ о существованіи въ городѣ многихъ богатыхъ людей, но когда ему приходилось вступать съ ними въ дѣловыя сношенія, то каждый разъ убѣждался, что у нихъ еле хватало на прожитье; что уже давно, очень давно ему не приходилось лицомъ къ лицу сталкиваться съ дѣйствительно богатымъ человѣкомъ, говорить съ нимъ и прикасаться къ нему собственными руками; что онъ едва можетъ удержаться, чтобы не обнять меня, и что онъ положительно сочтетъ за большую милость, если я все-таки позволю ему обнять себя.

Это мнѣ такъ исключительно понравилось, что я не сдѣлалъ ни малѣйшей попытки устоять и позволилъ этому простодушному незнакомцу заключить себя въ объятія и пролить на мой затылокъ нѣсколько успокоительныхъ слезъ. Затѣмъ онъ убрался восвояси. Какъ только онъ вышелъ, я раскрылъ его дѣловые «матеріалы». Въ теченіе четырехъ минутъ я ихъ изучалъ самымъ внимательнымъ образомъ, а затѣмъ позвалъ кухарку и сказалъ:

— Держите меня, я падаю въ обморокъ! Пускай Марья займется пока блинчиками. — Придя понемногу въ себя, я послалъ на коньячный заводъ, бывшій на углу улицы, и нанялъ тамъ нѣкоего художника, который долженъ былъ за недѣльную плату не спать по ночамъ и проклинать незнакомца, а днемъ давать мнѣ при случаѣ пинокъ, если бы я началъ забываться.