Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 1

Оказывается, все эти дни мы должны были питаться в обкоме, который к тому времени уже полвека стоял посреди города на месте взорванного храма.

И мы пошли напоследок пообедать в обком.

Милиционер, пропуская, посмотрел на меня зверем — фейс-контроль я бы у него не прошел, но у меня был волшебный пропуск. Спустились в буфет, сели за стол. Накрахмаленная официантка подошла сразу, накрыто было мгновенно…

И случился у меня, братцы, посреди 1988 года обкомовский обед из пяти блюд! Язык с хреном, помидоры с лучком и сметаной, рассольник с олениной, омуль с рассыпчатой картошечкой с укропом — и компот. Компота потом принесли второй стакан.

Что интересно, все это стоило тот же рупь.

Вернулся я в столицу нашей Родины, а тут как раз какой-то пленум или уже партконференция, черт их душу знает… Короче, когда товарищ Лигачев, тряся седым чубом, вскричал с трибуны: «Мы не можем отдать наши завоевания!» — я вдруг его понял.

А раньше, признаться, не понимал. Все думал: о чем это они?

А тут — как вспомнил обкомовские, набитые едой, подвалы посреди издыхающего города, так в один момент проникся партийной болью. Действительно, глуповато им было бы отдавать эти завоевания…

Да они, собственно, и не отдали.

— Вот какую красоту сотворил Господь Бог, — любил повторять N.

И неизменно прибавлял:

— Но только для партактива!

Однажды жена принесла в дом котенка, отбитого у юных пионеров: юные пионеры пытались замуровать его в подвале нашего блочно-панельного дома.

Котенок был бело-серенький и некоторое время жил в нашем доме безымянно, пока не обнаружилось, что он не дурак приналечь на молочко. В сей славный час за успехи в поедании всего, что плохо лежит, и тягу к здоровому образу жизни животное было названо Егором Кузьмичом (так звали члена Политбюро товарища Лигачева).

А дочке нашей только исполнилось три года. По интеллекту она стремительно приближалась к новому обитателю квартиры, а по физическому развитию его опережала. Котенок улепетывал от нашей крошки, но она настигала его и тискала в порыве любви…

Однажды жена строго выговорила за это юной Валентине, пригрозив, что если тиранство над Егором Кузьмичом не прекратится, мы его кому-нибудь отдадим. Дочь выслушала угрозу, насупившись.

Педагогическая мина рванула в самый неожиданный момент, в метро: ребенок вдруг зарыдал в голос. Испуганная жена, обнимая дитятко, не понимала, в чем дело, пока дочка не взмолилась на весь вагон:

— Мама-а! Я не буду больше бить Егора Кузьмича-а-а!..

Жена утверждает, что пассажиры посмотрели с уважением.

В электричке напротив трехлетней Валентины уместился дяденька с лукошком свежей клубники. Валентина внимательно смотрела на дядю, на лукошко, снова на дядю…

Через пару минут гипноз подействовал, намек дошел, и дядя протянул девочке клубничину.

— Что надо сказать? — спросила дочку педагогически заточенная мама.

— Наконец-то, — пробурчала Валентина.

Гостили у тещи.

Дочь, пяти лет от роду, увидела фотографии за стеклом книжной полки и начала подсчет: «Мама — две фотографии, дедушка Володя — две фотографии, тетя Марина — три фотографии…»

Моя жена попыталась внести в статистику лирический момент:

— Это фотографии тех, кого любят в этом доме…

Дочка внимательно изучила комплект карточек, повернулась ко мне и сообщила:

— Тебя не любят в этом доме!

По воскресеньям она ходила в бассейн во Дворце пионеров. Однажды с утра мы огорчили дочку известием о том, что бассейн сегодня закрыт: там будет избирательный участок. Выборы!

— А что это?

Жена пропиталась ответственностью момента и приступила к политинформации. Мол, люди договорились о том, что один раз в несколько лет они выбирают тех, кто потом будет управлять страной…

Картину идеальной демократии нарисовала за минуту.

— Все поняла?

— Да, — ответила Валентина.

И осторожно уточнила:

— А почему этих людей надо выбирать в бассейне?

Дедушка Толя (мой отец) регулярно просвещал юную внучку: рассказывал про неандертальцев, про древние царства, про Средневековье… Рассказывал, надо полагать, довольно убедительно, потому что однажды, когда в продуктовом советском магазине в очередной раз не обнаружилось еды, пятилетняя Валентина предложила маме:

— Давай позвоним дедушке Толе? Вдруг у него кефирчик остался с древних времен…

На досужий вопрос: «Кем ты будешь, когда вырастешь?» — наша четырехлетняя дочь ответила в девяностом году вполне рационально:

— Многодетной матерью. Им продукты дают…

В эти же годы она сочинила жизнерадостное приложение к Продовольственной программе КПСС:

А пока, а пока

Будем кушать облака!

…она считала, что Никитинская улица, на которой мы жили, названа в честь композитора Сергея Никитина, а метро «Сухаревская» — в честь поэта Дмитрия Сухарева…

Счастливое же детство было у моей дочери!

Сейчас она выросла и живет на Маленковской.

Тут особо не пофантазируешь.

…Кончалась советская власть. Кончалась очевидно — покамест бескровно, но очень мучительно. Влажным холодным ноябрем 1990-го меня подвозил по каким-то делам мой приятель Юра.

Бывший инженер, он по первой горбачевской отмашке ушел в бизнес. Впереди у него было семь с половиной лет строгого режима, полученные от неподкупной российской Фемиды (у Юры не хватило денег ее купить), — этот сюжет я расскажу чуть позже…

А осенью 1990-го «новый русский» Юрка заехал за мной на «вольво». За рулем «вольво» сидел шофер. Мы толчками продвигались в пробке, мимо булочной, вдоль угрюмой зябкой очереди, ждавшей вечернего завоза хлеба. Люди недобро смотрели в затененные стекла ползшей вдоль них машины, — и я, чуть ли не в первый раз в жизни находившийся внутри иномарки, вдруг кожей почувствовал: вот так они постоят, постоят, а потом просто подойдут и перевернут «вольво».

Призрак гражданской войны висел в воздухе той влажной осенью, и стоило ненадолго оказаться в теплой иномарочной утробе, чтобы почувствовать это по-настоящему…

В это самое время — когда советская власть в стране еще была, а еда уже кончилась, дюжина голодающих артистов, иллюстрируя постулат насчет горы и Магомета, тронулась в путь за продуктами. За пару-тройку концертов для тружеников Ярославщины нам обещали по несколько десятков яиц, по три курицы и залейся молока.