Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 1

А немцы все удивлялись — зачем русской православной церкви, ближе к посту, столько мороженого мяса?

А еще делалось так.

В маленький порт в Питере входил корабль из Роттердама — со спиртом. Одновременно туда же подъезжала милицейская машина с мигалкой.

Таможня, санитарная служба и пограничники резко слепли. Спирт сгружался на ментовскую машину и в полной безопасности отбывал в сторону дальнейшего товарооборота, а кораблик тихо выходил из маленького питерского порта и через пятнадцать минут торжественно заходил в большой порт того же славного города — уже совершенно официально.

И — без спирта.

Самым квалифицированным матросом на этом «летучем голландце» был продвинутый юноша, специалист в области компьютерных технологий. Благодаря ему, корабль, вышедший из Роттердама с документами на спирт, в Петербург приходил с этими же документами, но безо всяких следов спирта.

А Владимир Владимирович Путин как раз всем этим руководил… Я имею в виду: внешнеэкономическими связями Санкт-Петербурга. Потом он стал президентом России, а эти времена начали называться — «лихими девяностыми».

Как делаются деньги из воздуха, не знаю. Как они делались из воды — могу рассказать. Точнее — пересказать технологию, которой в минуту русского алкогольного откровения поделился один из авторов этого ноу-хау.

Итак: ГДР, Западная группировка советских войск, конец восьмидесятых. Перестройка, «человеческий фактор» и всякое такое…

Делай раз! Энтузиасты из армейской продслужбы берут воду из-под казарменного крана и отправляют ее в немецкую экологическую экспертизу с наводящим вопросом: не вредно ли такое пить? Из немецкой экологической экспертизы приходит заключение, из которого следует, что об пить не может быть и речи.

Делай два! Немецкая бумажка отправляется в Москву с наводящим вопросом: не начать ли (по случаю перестройки и «человеческого фактора») покупать для советских солдат питьевую воду? Смета прилагается. Оптовый литр воды стоит смешные пфенниги, однако ж, перемноженные на пять литров в человеко-день, число дней в году и число солдат в Западной группировке, эти пфенниги образуют цифру вполне ничего себе.

Делай три! Финотдел Министерства обороны, в приступе гуманизма, выписывает искомую цифру. Делай четыре! Тихий немец-оптовик за смешной «откат» пишет бумагу о том, что поставил в Западную группировку советских войск миллионы литров питьевой воды.

И, наконец, хеппи-энд: энтузиасты из продслужбы Западной группировки советских войск и гуманисты из финслужбы Министерства обороны по-честному делят десятки миллионов марок. Советские солдаты пьют, как и пили, воду из казарменного крана. Перестройка и «человеческий фактор» продолжают победное шествие по просторам Родины.

В 1992 году я написал свой первый киносценарий. (Потом я написал их еще несколько, и десять килограммов измаранной бумаги, до сих пор пылящейся на шкафах, — тому вещественное доказательство.)

А в том году я писал первый сценарий — и это был не потный вал вдохновения, а заказ! Через цепь шапочных приятелей на меня вышли какие-то новосибирские братки, занимавшиеся глиноземом, а может, красной ртутью; в общем, что-то у них куда-то шло эшелонами в обмен на «гуманитарку», которая, в свою очередь, на что-то обменивалась…

И вот эти братки типа решили построить под Новосибирском «Голливуд» — и известили мир о своей готовности со страшной силой вкладываться в кино. (Это в те годы была главная отмывка денег). А у меня с моим другом, режиссером, как раз имелся симпатичный сюжет для кино — и мы поняли, что это судьба!

Через какое-то время я был приглашен зайти в их офис поговорить. Офис оказался номером в гостинице «Севастополь», насквозь прокуренным, с бутылками из-под хорошего вискаря у дешевых вдавленных кресел. Я начал что-то рассказывать про сценарий, но инвесторы в тренировочных костюмах только замахали руками: давай, давай, пиши!

Так и не понял, зачем звали.

Через какое-то время я получил аванс, оказавшийся впоследствии окончательным расчетом. Суммы не помню (время было девальвационное, и счет шел на миллионы) — хорошо помню, однако, способ оплаты: посланец инвесторов занес деньги мне на дом в полиэтиленовом пакете с надписью «Мальборо».

Это был детинушка в майке, под которой угадывалась мощная и хорошо напрактикованная мускулатура. Он с выгрузил дензнаки прямо на кухонный стол и предложил их пересчитать. Будучи в предынфарктном состоянии от присутствия этого субъекта на своей жилплощади, я только спросил, где расписаться за получение.

Браток посмотрел на меня как на тяжелобольного.

Когда он покинул мою квартиру, я запер дверь на все полтора замка, причем отчетливо помню, что хотелось еще и привалить ее чем-нибудь для надежности.

Но так просто отделаться от партнеров по строительству русского Голливуда не удалось: через какое-то время мне передали просьбу от инвесторов — помочь им выйти на Хасбулатова.

Руслан Имранович был в ту пору спикером Верховного совета, и всего-то нужен был от него браткам один автограф, чтобы легализовать одну большую гуманитарную акцию. Целью акции было немедленное благоденствие Новосибирской области (с последующим выводом активов в оффшор, разумеется).

С Хасбулатовым, по обоюдному нашему счастью, я знаком не был (братки меня переоценили); инвесторы нашли выход на Белый дом в другом месте — и хмуро жаловались потом, что в приемной у «Имраныча» только за то, чтобы донести бумажку до письменного стола, с них попросили пятьдесят «штук».

Я еще, помню, уточнял, «штук» чего и сколько этого в «штуке».

Потом я дописал сценарий, и — вы будете смеяться! — на Киностудии имени Горького начался подготовительный период: пробы, поиски натуры, составление сметы…

Когда подготовительный период закончился, выяснилось, что денег больше нет. Потом выяснилось, что нет и инвесторов. Ни один телефон не отвечал. Протертые кресла в их «офисе» придавливали к полу другие энтузиасты первоначального накопления капитала.

Может быть, с добычей хасбулатовской подписи новым браткам повезло больше…

С конца восьмидесятых меня иногда звали на эстраду; в основном на сборных концертах — в качестве гарнира, с краю тарелки, для разнообразия. Впрочем, «блюда» были действительно выдающиеся — Жванецкий, Хазанов…

Среди организаторов выделялся глава новой концертной фирмы. Он собирал звезд первой величины, набивал публикой огромные залы, стриг немыслимые барыши… Он выходил из навороченного серебряного джипа, каких еще почти не было в Москве в те годы — чуть за сорок, ранние залысины, печальные, немного усталые глаза победителя…