Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 1

Да! Лучшее и худшее, что мы сделали на Земле, мы делали ради права сказать эти бессмертные слова. Перспектива просто, как какие-нибудь бельгийцы, жить обыденной жизнью по общим скучным законам — ну не вдохновляет!

А вот соорудить в чухонских топях чудо-город или победить Гитлера, потому что (см. выше), и потом самим же оккупировать пол-Европы с тем же внутренним посылом, и назло Америке первыми полететь в космос, и спиться назло КПСС… Ах, это наше!

Впрочем, Евсеев был не первый. Задолго до этого ломоносова неизвестный лавуазье сформулировал этот постулат еще мощнее…

Игорь Иртеньев, вернувшись из путешествия по Родине, божился, что, проплывая под Вытегрой, видел пустынную пристань без малейших следов человеческого присутствия. И на пристани этой метровыми буквами было написано — «Хуй всем!».

Не «вам», обратите внимание, а — «всем»…

Иртеньев первым и догадался, что это она и есть, долгожданная национальная идея. Он даже предлагал скинуться и прорубить в тайге просеку соответствующего содержания, чтобы было видно из космоса…

Я открыл глаза в тишине. За окном имелись: ясное воскресное утро и город Антверпен. Я быстро умылся, позавтракал и вышел из отеля — обожаю заставать незнакомые города сонными и безлюдными…

На улице действительно было шаром покати. Я свернул в переулки и побрел, маленькими дольками растворяя в себе куски тишины. Антверпен был пуст. Где-то пробил колокол. Из дерева чвиркнула птичка. На пустом перекрестке стояла бабушка.

Она стояла как вкопанная, хотя машин не было вообще.

Я сначала подумал: бабушка в ступоре, а потом понял: она ждет зеленого света. Ну, я тоже остановился. Типа европеец.

Свет, однако, все не переключался. Через полминуты я понял, что сил симулировать законопослушание у меня больше нет, развел руками: миль пардон, мадам! — и пошел через пустую улицу. В спину мне донеслось несколько сердитых слов на фламандском, которого я, слава богу, не понимаю (вслед за Господом, — см. «Тиль Уленшпигель»).

Я шел и думал, что светофор, наверное, испортился, а я не дурак, чтобы стоять столбом на пустом углу. Что мозги на то и есть, чтобы адаптировать законы к реальности.

А потом я подумал, что у всего есть оборотная сторона.

Что бельгийцы, конечно, скучные люди: стоят на красный, идут на зеленый. Не задают себе последних вопросов, не переделывают карту звездного неба… Зато — почти не воруют, а убивают друг друга уже совсем в виде исключения. И я подумал: может быть, эта инертность при переходе улицы — совсем небольшая плата за жизнь без вечной кровавой юшки?

Когда я заворачивал за угол, бабушка все стояла.

…приехал в Москву из Нигерии и, находясь под большим впечатлением от последней командировки, начал рассказывал московской учащейся молодежи про невозможные африканские ужасы. В частности, он поведал, что в этой дикой, погрязшей в коррупции стране (Нигерии) есть такое неписаное правило: когда полицейский останавливает машину, водитель отдает ему права со вложенными туда заранее деньгами!

Ужас, действительно, натуральный, чисто африканский.

Французский профессор все не мог понять, почему московская молодежь хохочет.

Перед майскими выходными 2011 года N. поехал навестить приятеля, отбывавшего срок на зоне. И на входе в зону, на КПП с колючкой, в далеком лагерном поселке, его поздравили с праздником.

N. задумался и переспросил — с каким?

Оказалось: со свадьбой принца Уэльского!

Вона что у нас празднуют во внутренних войсках…

Взлетели.

Простились с мелким японским пейзажем, пробили облака — и некоторое время наслаждались видом Фудзиямы, который был недоступен Хокусаю… Потом нам принесли завтрак, а когда завтрак был съеден, мы уже летели над Россией.

Едва глянув в иллюминатор снова, я сразу понял, что попал. В смысле: на Родину. Внизу не было ничего, кроме бескрайних просторов. Буквально — ничего! Размазанный лицом по иллюминатору, я не мог оторвать глаз от девственной красоты. Якутия, изрезанная вдоль и поперек замерзшими реками и плавно переходящая в аналогичный Таймыр…

В воздушное пространство РФ мы влетели в начале седьмого утра по Москве чуть восточнее Хабаровска — первые признаки человеческой цивилизации я увидел в полдень, в районе Норильска.

Это были факелы газовой добычи на горизонте.

Вы карту себе — представляете?

Не хочется вас огорчать, но наша Родина, по преимуществу, — пустое место. Это территория, а не страна. Очень большая территория, за каким-то хером прирезанная к Московскому княжеству…

…ожидавших паспортного контроля в «Шереметьево», ходил российский пограничник и приговаривал:

— Ред лайн, ред лайн… Нехуй расслабляться… Ред лайн!

Этот кинематографический термин означает съемку персонажа, глазами которого мы видели предыдущий кадр…

Менять точку бывает полезно.

Однажды мы — я, жена и дочь — устроили прекрасную авантюру и в несколько немаленьких перелетов добрались до Огненной Земли, где и провели три дня.

И вот, самым поразительным впечатлением в самом южном городе Земли, Ушуайе, был не пролив Бигль с Кордильерами на чилийской стороне и не морские львы с птичьими базарами, а само это говоокружительное ощущение, что ты — на краю света…

И на этом краю света растет наша подмосковная кашка!

Впрочем, это ты думаешь, что кашка подмосковная, а вокруг — край света! Мирные ушуайцы, глядя с «обратной точки», имеют совершенно противоположные представления о кашке, центре и периферии. Кашка — растение безусловно ушуайское; центр мира — Буэнос-Айрес; Огненная Земля, конечно, некоторая провинция, но Россия… Позвольте, где же это?

Один ушуайец некоторое время вспоминал — и вспомнил наконец. — А, знаю! Это возле Украины.

Великий клоун Слава Полунин, услышав от меня эту историю, тут же ответил своей: о том, как в Новой Зеландии он увидел карту мира — и мира не узнал!

То есть: два полушария вроде бы на месте, какие-то более или менее знакомые очертания присутствуют, но общий вид планеты — совершенно незнакомый.

Он всмотрелся, и оказалось, что в центре мира у них — Новая Зеландия! А всяческие европы-америки разбросаны гарниром по краям тарелки…

В сущности, правильный подход к вопросу. Как сказано в старом анекдоте про портного из Жмеринки, увидавшего костюм, пошитый в Париже: «Какая глушь, а как шьют!».

Но до чего ж бывает полезно посмотреть на себя — с обратной точки!