Андрей Баранов - Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде

Государь посетил прежде Херсон, в котором он никак не мог заснуть, потому что пришлось осмотреть все местные достопримечательности – канатный завод да тюрьму с больницей, а кроме того распорядиться чтобы инженер-генерал Бетанкур для херсонцев новую набережную с пристанью выстроил, потому как старую еще при матушке Екатерине отгрохали и она в негодность пришла, большие торговые корабли приставать не могут. Да еще днепровские берега заботы требуют – шибко заболочены и через то многие жители тяжко болеют, а ведь это непорядок потому как половина на военной службе состоит и болеть прав не имеет.

Император приехал затем в Тавриду, где остановился в губернаторском доме, с восторгом встреченный и духовенством и дворянством, и даже от купечества с еврейством получивший хлеб-соль. Как отгремели пушечные залпы да колокольные звоны, как жители откричали «ура», так и пришло время чтения губернаторского отчета об ай-лимпийской стройке, а также об общем состоянии Таврической губернии. Ну а перед ужином пришло время и Платова.

Платов боялся к государю на глаза показаться, потому что император был ужасно какой замечательный и памятный – ничего не забывал. Платов знал, что он непременно его об малой ай-Лимпиаде спросит. И вот он хоть никакого в свете неприятеля не пугался, а тут струсил: вошел в губернаторский дом со шкатулочкою да потихонечку ее в зале за печкой и поставил.

Спрятавши шкатулку, Платов предстал к государю в кабинет и начал поскорее докладывать, какие у казаков на тихом Дону междоусобные разговоры, а у тульских мастеров в деле строительства стадионов да гипподромов огромные достижения. Думал он так: чтобы этим государя занять, и тогда, если государь сам вспомнит и заговорит про ай-Лимпиаду в шкатулке, надо подать и ответствовать, а если не заговорит, то промолчать; шкатулку кабинетному камердинеру велеть спрятать, а тульского Левшу на гауптвахту полевую без сроку посадить, чтобы посидел там до времени, если понадобится.

Государь и спрашивает:

– А что же, как мои тульские мастера против аглицкой ай-Лимпиады себя оправдали?

Платов отвечал в том роде, как ему дело казалось.

– В натуральную величину в Тавриде ими выстроены в горах удивительные сооружения, чтобы на снегу да льду соревноваться, и много напридумывали разных зимних состязаний, никем ранее не виданных, и тут мы англичан, ваше величество, догнали – а вот перегнать не смогли, сама маленькая ай-Лимпиада все в том же пространстве и я ее назад привез.

Государь ответил:

– Ты – старик мужественный, а этого, что ты мне докладываешь, быть не может.

Платов стал его уверять и рассказал, как все дело было, как в этом году никак лета не смогли дождаться и решили все игрища ай-лимпийские зимой провести, как придумали чего-нибудь и над самой работой Сивого Жопса намудрить, чтоб тому аж завидно стало, и как досказал до того, что туляки просили его малую копию ай-Лимпиады государю показать, император его по плечу хлопнул и говорит:

– Подавай сюда. Я знаю, что мои меня не могут обманывать. Тут натурально что-нибудь сверх понятия сделано.

Вынесли из-за печки шкатулку, сняли с нее суконный покров, а в нем мраморный город Олимпия лежит, какая прежде была и как лежала.

Государь посмотрел и сказал:

– Что за лихо! – Но вновь обретенной веры своей в русских мастеров не убавил, а позвал свою любимую дочь и приказал ей:

– У тебя на руках персты тонкие – возьми карманных монеток и заведи поскорее в этой ай-Лимпиаде все представления.

Принцесса стала бросать пятачки в щелку, и все атлеты сейчас ручками зашевелили, но ногами не трогают. Весь денежный запас уже в ай-Лимпиаду заряжен, а богатыри все-таки ни бегают, ни борются, ни диски не мечут, как прежде.

Платов весь позеленел и закричал:

– Ах они, шельмы собаческие! Теперь понимаю, зачем они ничего мне там сказать не хотели. Хорошо еще, что я одного ихнего дурака с собой захватил.

Выбежал вон и на Левшу напустился:

– Я на вас надеялся и заручался, а вы редкостную вещь испортили!

Левша отвечает:

– Мы много довольны, что ты за нас ручался, а испортить мы ничего не испортили: возьмите, в самый сильный мелкоскоп смотрите.

Платов назад побежал про мелкоскоп сказывать, а Левше только погрозился:

– Я тебе, – говорит, – такой-сякой-этакой, еще задам.

И велел свистовым, чтобы Левше еще крепче локти назад закрутить, а сам поднимается по ступеням, запыхался и читает молитву: «Благого царя благая мати, пречистая и чистая», и дальше, как надобно. А царедворцы, которые как обычно на ступенях стоят, все от него отворачиваются, думают: попался Платов и сейчас его из царской ставки вон погонят, – потому они его терпеть не могли за храбрость.

Как довел Платов Левшины слова государю, тот сейчас с радостию говорит:

– Я знаю, что мои русские люди меня не обманут. – И приказал подать мелкоскоп на подушке.

В ту же минуту золоченый мелкоскоп был подан, и государь взял одного стального ай-лимпийца и положил его под стекло сначала кверху спинкою, потом бочком, потом пузичком, даже и задницей, все форменные отличия посмотрел, ну словом сказать, на все стороны его повернули, а видеть нечего.

Но государь и тут своей веры не потерял, а только сказал:

– Привести сейчас ко мне сюда этого оружейника, который внизу находится.

Платов конечно докладывает:

– Его бы приодеть надо – он в чем был взят, и теперь очень в злом виде, понимаешь.

А государь отвечает:

– Ничего – ввести как он есть упакован.

Платов говорит:

– Вот иди теперь сам, такой-этакой, перед очами государю отвечай, ищи отмазки.

А Левша отвечает:

– Что ж, такой и пойду, и отвечу за базар.

Идет в чем был: в опорочках, одна штанина в сапоге, другая мотается, а озямчик старенький, крючочки не застегаются, порастеряны, а шиворот разорван; однозначно не гламурный но ничего, не стремается.

«Что же такое? – думает. – Что за дела? Если государю угодно меня видеть, я должен идти; а если при мне тугамента нет, так я тому не причинен и скажу, отчего так дело было, дескать меня совсем ни за что из хаты выдернули».

Как взошел Левша и поклонился, государь ему сейчас и говорит:

– Что это такое, братец, значит, что мы и так и этак смотрели, и под мелкоскоп клали, а ничего замечательного не усматриваем?

А Левша отвечает:

– Так ли вы, ваше величество, изволили смотреть?

Вельможи ему кивают: дескать, не так говоришь! следи за базаром! а он не понимает, как надо по-придворному, с лестью или с хитростью, а говорит по-нашему, по-пролетарски.

Государь говорит:

– Оставьте над ним мудрить, – пусть его отвечает, как он умеет, а то мы тут до ночи провозимся.

И сейчас ему пояснил: