Александр Стефанович - Париж ночью

— Это как же? — не понял обманутый муж.

— А вот так! — ударил кулаком по столу Гречкин. — У меня созрел план… Завтра в ночь я буду дежурным по штабу, а у тебя по плану ночной марш-бросок и стрельбы.

— Так точно, — ответил Привалов.

— Ну, а я, как только ты уедешь на полигон, приглашаю Валюху твою в штаб. Там мы с ней кувыркаемся. А она ведь страшно любит, когда ее по заднице шлепают.

— Это точно, — подтвердил Привалов.

— Так вот, когда она совсем разомлеет от удовольствия и забудется, я ей прямо на задницу полковую печать поставлю. У меня ключи-то от сейфа будут. Утром ты вернешься домой, а у тебя прямо в постели документ, заверенный печатью, — закончил свою речь Гречкин.

— Отличный план, — согласился Привалов и предложил: — А теперь выпьем, друг!

Следующей ночью все и произошло. Привалов уехал на стрельбы. Валюха по звонку Гречкина помчалась в штаб и вернулась под утро с печатью. Когда муж пришел домой, он первым делом откинул одеяло, а там — доказательство измены: лиловый герб СССР прямо на нежно-розовой заднице.

Валюху спасло то, что у Привалова заклинило пистолет. Она с визгом выскочила из комнаты, а муж еще долго носился по общежитию с оружием в руках, угрожая застрелить ее на месте. От расправы Валюху спасла жена Гречкина, спрятав ее у себя в комнате.

На следующий день был разбор полетов.

Командир полка, красавец, герой Советского Союза, получивший это звание тоже за дружественную помощь Афганистану, вызвал друзей к себе на ковер.

— Я провел следствие и выяснил все детали, — сурово произнес он. — Не за то вы будете наказаны, что с бабой связались, этого с кем не бывает. А за то, что уронили честь полка. Два священных символа есть у воинской части. Ее боевое знамя и полковая печать. И вы опозорили один из них. Полковая печать… — тут командир сделал паузу, — не есть тот предмет, который гулящим бабам на жопу ставят. Им скрепляют приказы идти в бой и сражаться до последней капли крови. И чтобы смыть пятно позора с нашей полковой печати, я сегодня скреплю ею приказ о ваших направлениях для прохождения дальнейшей воинской службы в разные воинские части. Чтобы никому неповадно было…

Добавить к этому нечего. Лучше поэта все равно не скажешь. Как там поется в песне?

Однажды их вызвал к себе командир.

Пой песню, пой.

«На запад поедет один из вас ,

На Дальний Восток — другой».

Друзья улыбнулись. Ну что ж? Пустяк.

Пой песню, пой.

«Ты мне надоел!» — сказал один.

«И ты мне!» — сказал другой.

А северный ветер кричал: «Крепись!»

Пой песню, пой.

Один из них вытер слезу рукавом,

Ладонью смахнул другой…

– Да, пострадали ребята ни за что, — захохотал Пьер. — Женщины действительно опасные существа. Правильно про них говорят: молятся богу, а шепчутся с дьяволом.

– И примеров тому тьма… — добавил я.

Помню, как-то вечером в самом начале московской весны мне позвонила парочка очаровательных девчушек. Обе были как раз такими существами женского пола, какие мне нравятся. А именно: юными, смешливыми, с длинными ногами и налитыми грудками.

— Алекс, — предложили они по телефону, — давай поедем на дачу!

— Берите такси и быстро ко мне, — ответил я, искренне надеясь, что бред с посещением дачи на ночь глядя выветрится из их куриных мозгов, как только они выйдут на холод.

Но не тут-то было. Явившись ко мне домой, они категорически отказались снимать свои шубки и стали требовать, чтобы я оделся и действительно отправился с ними за город. Это никак не входило в мои планы. Они с ходу отвергли заманчивое предложение никуда не ехать, а приготовить баранью ножку дома, в камине, и съесть ее при свечах.

— Только на дачу, — визжали они на два голоса и, сломив мое сопротивление, вытащили меня на холодную улицу, усадили в машину и заставили ехать на дачу.

По пути мы остановились у большого гастронома. Набрали всяких деликатесов и помчались по автостраде к дачному поселку.

Мой коттедж располагался в лесу на территории бывшего заповедника. Он был огражден высоким забором, а в центре большого участка росли вековые дубы. На фоне стриженого газона они смотрелись очень красиво. Сам участок был расположен на высоком холме. Из окон коттеджа открывался изумительный вид на прибрежные луга, березовые рощи и реку, начинающую извиваться под окнами дачи и теряющуюся в дальних полях где-то у линии горизонта.

Я подробно описываю место действия, потому что окружающий пейзаж будет иметь немаловажное значение в этом захватывающем и правдивом рассказе.

Приехав на дачу, мы накрыли на стол и выпили за встречу. За окном темнел лес, в лунном сиянии таинственно переливалась река, очаровательные девчонки украшали мою трапезу своим присутствием, поэтому я скоро перестал жалеть, что покинул уютную московскую квартиру, и несколько расслабился. А зря.

Чем ближе была полночь, тем большее возбуждение охватывало моих подруг. Выпив третью бутылку шампанского, они принялись беспричинно хихикать, как болотные кикиморы. Перемигнувшись друг с другом, неожиданно спросили, есть ли в доме метла. Приняв это заявление за благородное желание навести порядок в доме одинокого мужчины, я указал им в угол, где находились швабра и веник.

— Годится, — завизжали они, и, взглянув на часы, которые показывали без пяти двенадцать, обе, как по команде, скинули с себя всю одежду, схватили швабру, веник и с дикими криками выскочили на улицу.

Это произошло так быстро, что я не успел ни слова произнести. Когда опомнился и выбежал на крыльцо, то увидел следующую картину. Над черным лесом висела огромная луна. Луну таких размеров я не видел никогда в жизни. Призрачным светом она заливала поляну перед домом. А по траве вокруг дубов с визгом и хохотом носились голышом обе мои подруги, сжимая между ног одна швабру, а другая — метелку.

— Ну-ка, быстро домой! — закричал я, но мое дыхание перехватил ледяной ветер.

Сатанинский хохот девиц был мне ответом. Ни с чем я вернулся в теплый дом, потому что долго находиться на крыльце было невозможно. Именно в этот день ударили последние заморозки. Лужи и даже газон покрылись изморозью. Я смотрел сквозь оконное стекло на ужимки и прыжки этих двух резвящихся идиоток и с ужасом представлял себе, что будет с их босыми ногами. Острый, как стекло, лед должен был изрезать их подошвы и пальцы. Я представил себе эту адскую боль и аж сморщился, но юные ведьмочки не ведали проблем. Они продолжали носиться друг за другом, словно играя в пятнашки.

Меня охватил ужас. «Боже, с кем я связался», — произнес я и машинально перекрестился. Стоило мне упомянуть о Всевышнем, как их будто током ударило. Бросив на лужайке швабру и веник, они помчались к дому и, влетев в него, заперли дверь изнутри. На девчонок было жалко смотреть. Грязные, с разбитыми до крови ногами, они жались друг к другу, как две заблудшие овечки, испуганные и молящие о пощаде.