Александр Стефанович - Париж ночью

Игорь ворвался в комнату к Ленчику с криком:

— Маринка вернулась!

— А я что говорила, — ничуть не удивляясь этому сообщению, заявила Лена.

Когда Марина вышла из ванной, вся компания набросилась на нее с вопросами, но Чума ничего не могла ответить. Судя по всему, она еще находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения и в ответ только хлопала своими зелеными глазами и тупо улыбалась, пропуская мимо ушей возмущенные крики друзей.

В какой-то момент она неожиданно подняла вверх указательный палец. Коллектив смолк, ожидая услышать какие-то пояснения. В наступившей тишине Чума налила себе рюмку водки, залпом выпила ее и, быстро пробежав в комнату, юркнула в постель, где и заснула мертвым сном.

Вскоре Лена и Ленчик, одарив хозяина квартиры букетом шуточек, умчались на работу. А Игорь не знал, что ему теперь делать. Оставлять Марину в квартире одну было нельзя — ведь неизвестно, что она еще выкинет. Он позвонил на службу, что-то наврал и, помаявшись немного, решил прилечь отдохнуть, но на всякий случай рядом с Мариной.

Когда он проснулся, Чумы рядом не было. Игорь решил, что она опять исчезла. Но нет. Приняв душ и находясь в чудесном настроении, Марина мурлыкала песенку, наводя марафет перед зеркалом.

— Привет, милый, — сказала она как ни в чем не бывало.

Это привело Игоря в ярость.

— Где ты была?

— В каком смысле? — удивилась Чума.

— Я спрашиваю, где ты была?

— Как где? Там же, где и ты. Здесь.

— Тебя здесь не было.

— То есть как?

— А вот так! Мы тебя искали два дня!

— А как же я здесь оказалась?

— Ты сюда явилась только сегодня утром!

— Откуда?

— Я тебя об этом спрашиваю!

Марина виновато улыбнулась:

— Честно сказать?

— Честно.

— Не помню.

— Ты что, больная? — возмутился Игорь. — Как мы здесь в субботу собрались, помнишь?

— Помню.

— Как вы стриптиз танцевали, помнишь?

— Помню, — подтвердила Чума, подкрашивая губы.

— А дальше?

— А дальше ничего не помню.

— Ну, хоть какие-нибудь детали…

Марина глубоко задумалась, а потом спросила:

— А в чем, собственно, дело?

— А в том, что ты ушла отсюда совершенно голая и провела две ночи вон в том доме через дорогу.

У Марины от возмущения выпала из рук пудреница.

— Знаешь что, милый! Я считала тебя нормальным мужиком. А тебе надо лечиться!

— Это тебе надо лечиться! — зашелся Игорь.

— Ах, так? — возмутилась Чума. — Больше ты меня никогда не увидишь. Забудь мой телефон. А если хоть раз позвонишь, то мой муж так тебя отделает, что тебе мало не покажется.

Она схватила свою сумочку и, хлопнув дверью, выбежала из квартиры.

Игорь остался в одиночестве. У него было время осмыслить произошедшее.

«Это же надо, — грустно размышлял он, — будучи абсолютно голой, исчезнуть, раствориться в этом безумном городе, двое суток где-то пропадать, явиться без единого синяка, без единой царапины, ничего не помнить и обвинить во всем человека, который искал ее два дня и две ночи. Как же эти женщины умеют устраиваться в жизни! И вообще, как они ухитряются всегда найти выход из самого безвыходного положения?»

– Именно этого мне и не хватало! — воскликнул Пьер. — Это же целая готовая глава про русских женщин и нечистую силу.

– Я тебе могу еще кое-что на эту тему рассказать.

– Подожди. К женщинам мы вернемся. А я бы хотел сейчас прояснить для себя различия между «старыми» русскими и «новыми».

– Разница проста, – ответил я. – «Новые русские» – это те, кого вы во Франции называете нуворишами. Порождение дикого русского капитализма. Таких типов невозможно было представить себе при коммунистах. А чтобы ты лучше понял разницу между «старыми» и «новыми», я тебе вот что расскажу…

В Питере я работал на документальном фильме «Мосты». Он был посвящен людям, которые когда-то потеряли друг друга, которые ищут родственников и знакомых. Съемочная группа связалась с Управлением внутренних дел, попросила познакомить нас с гражданами, обратившимися в милицию за помощью в розыске. Направляясь туда, режиссер взял меня с собой, чтобы я фотографировал анкеты. Мы приехали в знаменитое на весь город здание на Литейном 4, которое местные жители именовали не иначе как Большим домом. В этом шедевре советского конструктивизма размещались две организации — Управление внутренних дел и Управление КГБ. Поэтому дом № 4 на Литейном проспекте пользовался у горожан дурной славой. Ходил даже такой анекдот. «Почему этот дом назвали Большим?» — «Потому что с него Колыму видать».

Короче, пришли мы в отдел МВД, занимавшийся поиском пропавших людей. Молоденькая девушка-лейтенант показала нам, как пользоваться картотекой. Там люди, которые потеряли друг друга во время войны, тут — без вести пропавшие, здесь — нынешние, неизвестно, куда канувшие. После чего предоставила нам стол для работы, а сама уселась за соседний и занялась служебными делами.

Мы принялись за изучение анкет. В этот момент раздался стук в дверь, и в комнату вошел человек лет пятидесяти. Лысоватый, невзрачный, он был одет в потертый костюмчик и выцветшую рубашку. Пришедший сильно волновался, как, наверное, волновался каждый, кого вызвали в Большой дом.

Сотрудница предложила ему сесть, повертела в руках его повестку, почему-то вздохнула и спросила:

— Вы — Благонравов Николай Петрович?

— Да, — ответил гражданин.

— Ваш паспорт, пожалуйста.

Она сверила данные, вернула документ и, покопавшись в ящиках стола, достала какое-то дело:

— Николай Петрович, скажите, отца вашего звали Петр Иванович Благонравов?

— Точно так, — подтвердил посетитель.

— А мать вашу звали Евгения Кузьминична Благонравова?

— Абсолютно точно.

— А вот сестру свою, Марию Петровну, вы не помните?

Посетитель почему-то поморщился. И через силу ответил:

— Нет.

— Но вы знаете, что у вас была старшая сестра?

— Дело в том, — замялся Благонравов, — что она пропала, когда я был совсем маленьким.

По всему было видно, что эта тема ему неприятна и он поскорее хочет ее закрыть. Но милиционерша не собиралась ничего закрывать. Она вцепилась в него мертвой хваткой:

— При каких обстоятельствах ваша сестра пропала?

Благонравов тихо заверещал, что не знает. Что давно забыл об ее существовании, и если бы ему сейчас о ней не сказали, то он бы никогда не вспомнил о родственных с ней связях.

— А вы не поддерживали с ней потом каких-нибудь отношений?

— Никогда.

Благонравов так быстро выдохнул это слово, что стало понятно — он чего-то недоговаривает.

Мы с режиссером переглянулись. Продолжая для вида разглядывать картотеку, мы напряженно ловили каждое слово из их диалога.