Александр Стефанович - Париж ночью

В конце концов мы добрались до оазиса. Вокруг колодца росли чахлые пальмы и какие-то кусты. Здесь жила семья берберов. Такое название, по созвучию с варварами, дали этому народу греки. В самой Африке этих кочевников называют мозабитами или туарегами. Семья, в которую мы попали, зарабатывала на туристах. Нам с подругой выделили шатер для гостей, хозяева жили в другом. Там же ночевал и наш гид.

Он показал нам окрестности, состоящие из песчаных барханов. Других достопримечательностей здесь не было. Но суровой экзотики хватало. Когда мы вернулись, к нам в шатер пожаловал глава семьи, мужчина лет сорока с прокопченным на солнце лицом. Бербер был красив в своем желтом бурнусе и синей чалме. Держался он с большим достоинством. Нам принесли чай с мятой. Я был осведомлен о некоторых местных правилах. О том, например, что нельзя так закидывать ногу на ногу, чтобы собеседник видел подошву твоих ботинок — это считается оскорблением. Также здесь не принято отказываться или прекращать чаепитие, когда хозяин тебя угощает. В этот вечер мы выпили стаканов по десять, не меньше. Хозяин завел серьезный разговор.

— Я вижу, вы достойный и уважаемый человек. И я буду счастлив с вами породниться, — заявил он.

Я тоже выказал ему свое уважение и спросил, что он имеет в виду. Хозяин ответил, что у него есть дочь на выданье и он будет счастлив, если она мне понравится. При этом разговоре присутствовали гид, который играл роль переводчика, и моя подруга-красавица. Ее глаза округлились. Чтобы снять напряжение, я ей подмигнул: мол, не придавай значения, это болтовня. Но хозяин отдал распоряжение, и в шатер привели девочку-подростка. Она весело стреляла глазками, хихикала и смешно прикрывала рот ладошкой. Пораженный ее совсем юным видом, я уточнил:

— А сколько ей лет?

Бербер задумался и что-то промямлил. Переводчик перевел:

— Около четырнадцати, он точно не помнит. Документов у нее нет, она здесь в пустыне родилась, но господин может не беспокоиться, к деторождению она уже способна.

На это моя подруга фыркнула, но бербер пропустил ее реакцию мимо ушей. Какое значение имеют женские эмоции, когда говорят серьезные мужчины. Я же попытался тактично найти выход из положения:

— Ничего не получится. Если у нее нет документов, то наш брак никто не зарегистрирует.

Гид перевел мои слова, но хозяин был непробиваем:

— Приедет мулла и благословит. А перед этим господин отдаст мне за дочку трех верблюдов.

— А у меня нет трех верблюдов, — ухватился я за спасительный аргумент.

— Они есть у моего соседа в другом оазисе. Господин заплатит за каждого по триста евро и может забирать жену.

Нужно было придумать что-то еще.

— Объясните нашему уважаемому хозяину, — обратился я к гиду, — что живу я очень далеко. Нужно переплыть море, а потом предстоит долгий путь через разные страны. А там границы, и всюду проверяют документы. Он же говорит, что у нее нет никаких бумаг, а без них ее не пропустят.

— Положи ее в багажник, закрой, никто и не спросит, — последовал ответ бербера.

Я пустил в ход последний аргумент:

— Но ведь у меня уже есть жена! — И указал на свою подругу.

— Возьми вторую.

— Не могу. У нас запрещено многоженство.

Хозяин посмотрел на мою красавицу с сомнением и спросил:

— Ей сколько лет?

— Двадцать семь.

— Так ведь она уже старая. А моя дочка в два раза моложе.

— Это кто старая? — взвилась моя подруга.

Мне показалось, что у нее вдруг выросли когти. Чтобы спасти бербера от растерзания, я сказал, что подумаю, и спросил его о семье. У него оказалось две жены и семь дочек.

На следующее утро мы покинули гостеприимный оазис. Перед отъездом бербер зашел попрощаться. Пожимая мне руку, он произнес:

— Женитьба — дело ответственное. Мужчина должен брать себе жену по любви. А как я понял, эта моя дочка не подошла. Не беда. У меня есть еще одна, которой тоже скоро надо будет думать о замужестве. Сейчас ей двенадцать лет. И другие подрастают. Так что, если вас, уважаемый, занесет в наши края, заезжайте, будете дорогим гостем. Дорогу вы знаете.

Бывают люди, которые всегда лезут на рожон. Этот парень был из их породы. На нашем корабле плыла публика самая разная. Были там туристы, были транзитные пассажиры. Но все они, независимо от национальности, вели себя как цивилизованные люди. Все, кроме этого типа.

Он был развязен, громче всех говорил, громче всех смеялся и всячески старался выделиться.

Я обратил на него внимание во время следующей не очень приятной сцены. У бассейна, где загорали туристы, он подошел к одной из девушек и без всякого приветствия небрежным жестом протянул ей какую-то бижутерию — кажется, клипсы. Девушка посмотрела на него удивленно. Он с такой ухмылкой предложил познакомиться, что она демонстративно повернулась к нахалу спиной. Кто-то из видевших эту сцену засмеялся. Тогда неудачливый кавалер размахнулся и бросил сережки в бассейн.

«Так могут себя вести только американцы», — подумал я и попал в точку. Он действительно называл себя выходцем из Нового Света. Только американцы способны так нагло демонстрировать остальным свое превосходство и совершенно не понимать при этом иронических улыбок окружающих.

Однажды во Франции я был свидетелем диалога портье и этакого ковбоя, залетевшего в Париж. Он устраивался в гостинице. Изучая заполненную приезжим анкету, портье обнаружил в графе «Гражданство» только две буквы — US.

— Вы откуда? — с серьезным видом спросил портье.

Он, конечно, все понял, но не мог отказать себе в удовольствии поиронизировать над заносчивым американцем.

— Я из Соединенных Штатов, — гордо ответил ковбой.

— А вы не могли бы уточнить, — бесстрастно произнес портье, — из Соединенных Штатов какой страны вы прибыли?

До ковбоя насмешка француза не дошла. Так же, как всеобщая ирония не доходила до этого круизного американца. Он считал себя «самым-самым» и постоянно это демонстрировал. Действительно, кое-какие данные у него имелись — атлетическое сложение, рост под два метра, а вот с умственными способностями было напряженно.

Гуляя с подругой по узкой улочке старого Стамбула, мы случайно встретились с ним. Признав в нас пассажиров одного с ним корабля, он принялся размахивать руками, хлопать меня по плечу и демонстрировать наши приятельские отношения, которых на самом деле не было. Выпытав у моей спутницы, что мы хотим увидеть ночную жизнь турецкой столицы, он, не спрашивая нашего согласия, вызвался быть гидом:

— Я три года прожил в Стамбуле, замечательный город. Я покажу вам такие места!

Для начала он затащил нас в какие-то торговые ряды. На нас налетела толпа попрошаек и мелких торговцев.