Сергей Романов - Байки под хмельком

Честно говоря, с молодых лет Петр был не дурак заложить за воротник. Приветствовал собутыльников. Чудил при этом, все дела любил перемежать весельем, пирами, всякими выдумками, на которые великими мастерами были он сам и его наперсники, более всего — Лефорт.

Чудили во все времена. На 19 век пришелся пик чудачества. В основном в проделках по пьяному делу были замешаны офицеры дворянского сословия. В 20-х годах весь Петербург только и говорил о проказах по пьяной лавочке гвардии офицера Булгакова. Как-то со своими дружками сей знатный выпивоха возвращался поздней ночью домой. Как раз миновали будку, в которой мирно похрапывал часовой. Военные решили подхохмить. Осторожно подошли к будке, аккуратно и без шума положили её на землю, причем так, чтобы дверь оказалась прижатой к земле. Сидели, потягивали винцо и ждали, когда часовой изволит проснуться. И вот такой момент наступил, дикий крик стражника огласил весь квартал. Служивый-то подумал, что его заживо похоронили в гробу.

А чуть позже на Черной речке, там же, в столице, стал по ночам появляться черный катер с необыкновенным грузом — черный гроб был установлен на верхней палубе. Рядом с гробом гребцы в черных одеждах и с факелами заунывно тянули грустную песню. Зеваки, завидев дьявольский катер шарахались в стороны. И никому невдомек было, что это была компания офицеров в изрядном подпитии, которая следовала на очередной веселый ночной пикник. В гробу же перевозилось шампанское и водка.

Существовало в 19 веке и некое «Общество кавалеров пробки». Все члены «кружка» носили в петлицах пробку от винной бутылки. Регулярно собирались на различные совещания и заседания и пели «Поклонись сосед соседу. Сосед любит пить вино». И после пропетого тоста звенели бокалы. Под конец очередной попойки принимались хоронить тех, кто не рассчитал свои силы. Мертвецки пьяных носили по улицам с зажженными свечами, при этом исполняли «отходные в мир иной» песни. А потом тело предавали земле. Летом закапывали в стог соломы, а зимой зарывали в сугроб. Холод и мороз быстро приводил в чувство упившихся.

Да и про выпивки советских вождей ходит немало историй. Хрущев любил водочку и даже хотел, чтобы её научились гнать из нефти. Ленин — не уважал. Сталин пил только грузинское вино, но своих гостей спаивал водкой, у которых порой чрезмерно развязывались языки и человек если не лишался жизни, то надолго исчезал из поля зрения общественности. Брежнев любил застолья, но пьяным его мало кто видел. Правда, в последние годы жизни употреблял «зубровку» в качестве лечебного пособия. Но в меру. Говорят, Горбачев больше отдавал дань уважения коньяку «Юбилейный». А с Борисом Николаевичем у пьющего народа прежде всего связано то, что россияне снова выстояли после сухого закона и, более того, в августе 1991-го нанесли сокрушающий удар своим противникам, объявив победу демократии и поставив во главе её нормального, как и все, пьющего человека.

Ах, как наш первый российский Президент мог отплясывать и дирижировать оркестром! Это надо было видеть…

Иногда мне хочется заглянуть в будущее и в голову приходит такая фантастическая байка.

…Век 21-й. Перед множеством компьютерных мониторов сидит современник. На одном экране путешествие в сингулярное пространство. На другом — круиз в эпоху пращуров. На третьем средневековая эпоха. У кого-то последняя ночь перед казнью на костре… Синхронно на мониторах мигают кадры — Любовь Клеопатры, Пир Лукулла, застолье в монашеской келье, обед Наполеона… Аскетизм, как изысканное удовольствие. Здесь по лицу человека из будущего пробегает тень заинтересованности, он набирает на клавиатуре программу своего путешествия и через несколько секунд проваливается в 90-е годы 20-го века. Он оглядывается вокруг. Девушки, парни… Комната в общежитии… На столе хлеб и селедка. И водка. И — весело!

Кто-то произносит тост:

— Чтоб эта мерзость озером стала, и мимо него каждый день на учебу идти!

Перед Рождеством в одной подмосковной деревне многие её жители наблюдали тарелку с пришельцами. Тарелка парила над селом на протяжении получаса. Кто-то из поддавших, заметил, что из аппарата будто бы спрыгнуло несколько космических пришельцев.

Лукич, тоже поддавший по случаю Рождества, тут же смикитил, что на этих пришельцах можно заработать авторитет и побежал к дому своего сына, который в прошлом году женился и переехал в собственные хоромы вместе с молодой женой.

Надо сказать, что сын Лукича был непохож на деревенскую молодежь. Клубному веселью он предпочитал путешествия. Лазал по горам, пустыням, плавал в акваланге. Вот как раз за аквалангом и пришел подвыпивший батяня.

Рассказал сыну историю про «марсиан» и их корабль и попросил на время принадлежности аквалангиста. Дескать, дай, посмешу народ на празднике. Кислорода и сжатого воздуха в акваланге не было и сын, улыбнувшись причуде отца, отдал акваланг, маску и ласты.

— Ты, бать, — сказал сынок, только по дорогам в ластах не шастай. Вещь дорогая — протрешь.

Дед натянул на голову маску, вставил трубку, надел черный костюм, на него кислородные баллоны и исчез в морозной темноте.

Около клуба он уже полностью, как и положено облачился в доспехи, и в мерцающем свете, прошелся около клубного крылечка. Прошелся так не спеша, высоко поднимая ноги в длинных ластах. Эффект был потрясающим — две девицы упали в обморок. Остальные, с криком «Пришельцы» заскочили в громыхающий музыкой зал.

Лукич, понимал, что через минуту — другую может быть разоблачен местными парнями а к тому же получить по морде, двинул к административному зданию совхоза, где в бывшем ленинском доме гуляла сельская знать. Он зашел в здание, прошел к туалетным комнатам, и когда несколько женщин вышли из зала и направились в уборную, он вышел из мужского туалета и шлепая ногами прошел в женский.

Эффект опять был потрясающий. Одна из баб тут же, словно статуя, грохнулась на пол.

Понимая, что за такие дела и здесь можно схлопотать по фейсу, Лукич открыл в женском туалете окно и вылез на улицу. Снял ласты и проворно побежал к дому. То там то здесь в деревне слышались крики парней и мужиков, искавших пришельцев. Он, Лукич, ещё не знал, что самые сметливые уже позвонили в районное отделение милиции, пожарную охрану, предупредили командира расположившего около села части десантников. Словом, рождественский вечер обещал быть веселым и насыщенным.

Лукич короткими перебежками передвигался по огородам к своему дому, распугивая, сельский люд. За ним уже охотилась ватага парней. Наконец он перепрыгнул через последнюю ограду и пробрался через сугробы к крыльцу. Затем на веранду. Маска на лбу, трубка, словно радиоприемная антенна, около уха, за спиной баллоны, под мышкой длинные ласты.