Сергей Эйгенсон - Байки из институтской курилки

БАЙКИ ИЗ ИНСТИТУТСКОЙ КУРИЛКИ

- Ну, а эта старуха, что у вас делает?

- Она помнит Ленина!

Из старого анекдота

По случайному поводу потянулась цепочка всяких, в моем представлении забавных, эпизодов, связанных между собой только тем, что в качестве их персонажей оказываются химики. Тут может быть два подхода. Один из них как раз химический. Я имею в виду то, что мой близкий приятель, профессор Семен З. как-то побывал на некоем химически-образовательном симпозиуме в Кордобе, да не в простой, а в аргентинской, где среди прочих топиков было " Использование юмора при преподавании химии ". За соросовский счет, отчего не съездить, но я-то не профессор и никому химию преподать не хочу, если б и умел. Со своей стороны, применяя подход, разработанный капитаном Врунгелем для несколько других обстоятельств, полагаю, что не все люди - химики, но все химики - люди. Если так, то чисто химические подробности, часто безумно интересные для специалистов, в интересах остального населения лучше опустить. А с другой стороны, раз химики люди - то и ничто человеческое им не чуждо, бывают и достаточно анекдотические ситуации. Недаром же моделью, с которой поэт изображал "Человека Рассеянного", был, как обычно считают, знаменитый химик Каблуков. Я на столь яркую художественную силу никак не претендую, но попробую записать кое-какие байки из тех, которыми делятся в институтской курилке, пока в лаборатории греется термостат.

Для начала начнем с тех, где фигурируют очень знаменитые химики. Я встреч с таковыми имел немного, но что-то все-таки было. Встречался я за свою жизнь с несколькими шестью, таки да, действительно КРУПНЫМИ. С одним просто был знаком, не раз разговаривал. Ну, о нем как-нибудь в другой раз. С двумя другими рукопожатствовал. Еще между двумя однажды сидел. У шестого сиживал на коленях. Плюс к этому встречался, разговаривал, работал, принимал внутрь разбавленный и другие напитки с большим количеством химиков известных, выдающихся, заслуженных и совсем простых, как и я сам.

1

Пожимал я руку Фреду Платэ и Владимиру Хенселу.

У Платэ так сложилось, что все знают его тестя - академика Зелинского, знаете, в академической такой черной шапочке и с бородкой клинышком. Многие, но из специально химического круга, еще слыхали про его сына - академика Николая Альфредовича Платэ, нынешнего директора Института Нефтехимического синтеза РАН. А он сам почему-то в академики не попал, хотя завкафедрой химии нефти в тогдашнем МГУ - это, пожалуй, побольше, чем вся нынешняя РАЕН с ее околонаучным жульем и случайно затесавшимися честными людьми. Дело-то не в должности, но, коли зеленые-эколоджисты были бы попорядочнее и пограмотнее - должны бы соорудить ему от всего человечества памятник.

Я бы внес, ей-богу. Дело в том, что он в молодые годы открыл химическую реакцию ароматизации парафиновых углеводородов на платиновом катализаторе. Октановое число у ароматики много выше, чем у парафинов, это и дало возможность, когда наладилось их производство, отказаться почти везде от использования "этиловой жидкости", повышающей это же число за счет влияния содержащегося в ней безумно ядовитого свинца.

Зачем вообще повышать октановое число? Ну, хотя бы, чтобы меньше сжигать бензина на производство того же количества движения у вашего автомобиля. Высокооктановый бензин дает возможность увеличения коэффициента полезного действия двигателя. Меня с Альфредом Феликсовичем познакомил отец в коридоре гостиницы "Россия", где происходил в 1971-м Московский Шестой нефтяной конгресс. Всё острил, что процесс ароматизации "платформинг" надо бы называть "платЭформинг". Сам-то я к Платэ и подойти бы тогда не решился, а они старые приятели, с "довойны".

* * *

Но это, что Платэ научно открыл, еще пока, как наш брат говорит, "в колбе".

Промышленный процесс платформинга сделал, довел дело до железа перед самой WWII американец Владимир Хенсел. Но, как можно по фёрст нэйм понять, не полностью американец. Да и девичья фамилия у него немного другая - Гензель. Московский немец, смылся с двумя миллионами эмигрантов из России, точнее, родители бежали от Буденного и сына увезли. Кризис, университет кончил, а во всех 48 штатах работы для него не находится.

На счастье нашего немчика оказался в Штатах русский профессор и академик Владимир Ипатьев. Северо-Западный университет в Чикаго и фирма "Юнион Ойл Продактс" в Дес Плейнсе за честь считают его работу. Но языка-то все-таки почти нет, как у всех у нас, у эмигрантов, поначалу. Взяли ему переводчика, мальчика из знакомой эмигрантской семьи. Переводил-переводил, оказался способным парнем, да и химическое образование. Работал при Ипатьеве, как Платэ при Зелинском - и вырос в крупного ученого, создателя не одного процесса. Не он один.

Знаменитейший американский химик Герман Пайнс как-то в Праге на семинаре доклад читал. Чехи и попросили его помедленнее, они так быстро по-английски не понимают. "А по-русски?" - И так затараторил, что и тут чехов загнал вместе со словаками. Так-то его фамилия Пинес, как легко догадаться. Вот, значит, каталитический риформинг углеводородов, при использовании платины, как катализатора, зовут его платформингом. Научное открытие из МГУ - а процесс появился в СССР тогда, когда люди Берии скрали в Штатах техническую документацию, а наши ученые-проектировщики аккуратно перевели из дюймов в миллиметры. Ну, это и часто так бывало.

А я его видел, когда он с научным визитом был в Москве в 1975-м и заходил в ИОХ имени Зелинского, в том числе к нам в группу меченых атомов. Удостоен от него благодарности. Дело в том, что он ходил с какой-то складной палкой, она и не выдержала московских тротуаров - перестала раскладываться. Он академику Хабибу Миначеву пожаловался, а я тут же рядом стоял, на него глазел - вызвался починить. Починил - чего там. Отдал, он спасибо сказал. Руку пожал. А я же инженер, понимаю, в отличие от большинства наших чистых ученых - что за величина! Дело не в том, что вице-президент и профессор, а работы-то эдисоновского масштаба. Стою, смотрю на него, как лейтенант после училища на маршала.

Он обратил внимание, что я на него вылупился - еще раз поблагодарил. Потом еще. Потом наша лаборантка, двухметровая красавица Надя на меня шипит: "Отвернись немедленно! Если будешь продолжать пялиться, кончится тем, что он тебе четвертак на чай выдаст". Пришлось отвернуться.

* * *

Честно говоря, про АН и вообще совнауку и какие-то ее заведения что-то писать стало почти невозможно после публикации совершенно потрясающих воспоминаний д. ф-м.н. Фридкина "Записки прикрепленного". Ну, однако, он крупный ученый, вот его за это и к академической столовой на Ленинском проспекте прикрепили, а я ...