Сергей Эйгенсон - Байки из институтской курилки

... что я?

Мне как-то приходилось добывать корм, как всем нормальным москвичам. В промежутке работать. О провинции не упоминаю, они за годы с 1913-го научились обходиться без, как та цыганова лошадь. Что им и нынче, в следующем уже веке, сильно помогает.

Но, в отличие, от многих других обществ в истории, территориальное разделение между дважды равными и просто равными в ту пору не выдерживалось очень уж строго. Скажем, халабудная дачка моего приятеля Игорька Головина в Раздорах довольно близко соседствовала с большой поленницей упакованных в полиэтилен по два финских кирпичей, из которых там строилась дача для прелестницы и баловницы Г.Брежневой. Наверное, именно из-за такого почти неогороженного соседства Галина дачурка воспринималась слишком нервно, пожалуй, даже нервнее, чем сегодня туренские и провансальские замки новых начальников.

2

Или тоже был случай. Гуляем в воскресенье мы с пятилетним сыном по Тверскому бульвару и видим, что в полуквартале идет хороший знакомый, доктор наук из института по нефтепереработке Дмитрий Иванович Орочко. Фигура известная, это его на знаменитом Всесоюзном совещании по катализу новосибирский академик Боресков назвал "Лысенкой от химической кинетики".

Идет с некоторым трудом. Ну, это известное дело. После того, как в 49-м взорвалась с жертвами опытная установка по его теме, он, хоть там и не был, от стресса получил инсульт, и с тех пор пол-организма у него работало не очень. Нынешние люди в таких случаях объясняют с милой улыбкой: "Она утонула". Но он-то совсем не из нынешних, до них и не дожил.

А так милый человек, хоть и со странностями. Внешне очень похож на Суслова М.А., вплоть до каракулевого пирожка и суконных бот "Прощай, Молодость". Чё, думаю, его сюда с Электрозаводской занесло? Может, в театр? Пошел я к нему - засвидетельствовать почтение.

Но не получается. Какие-то по пути молодые люди, очень вежливые. Не бьют нас с дитём, не толкают - а как-то так, что мы не приближаемся. Никак не можем. С пятого уж захода до меня дошло, что тут не Д.И.Орочко, внешне похожий на Суслова, а, пожалуй, что М.А.Суслов, внешне, действительно, довольно похожий на д.т.н. Орочко . Прогуливается.

Ну, как дошло, прекратили мы с Саней попытки пообщаться и пошли туда, где когда-то был памятник Пушкину. Это у нас регулярный маршрут был - от Богословского переулка до бывшего Пушкина, от Пушкина до Тимирязева, борца и мыслителя, а оттуда опять к середине бульвара, к Богословскому переулку, где ныче Есенин установлен. И домой.

3

А однажды засиделись мы у Вовы Ш., он перед тем лося в Тверском охотхозяйстве завалил. Нина напекла, наварила, наше дело - растворитель. У кого на брусничном листе настояно, у кого на перце с чесноком. У меня можжевеловая и разводил березовым соком для душевности.

Это как спорт. Мы у себя в подвале ИОХа как-то вечерком провели международную конференцию по этому делу с участием польского и пары венгерских аспирантов. Девиз был соответствующий - " Каждый настаивает на своем ".

Ну, вот. От Вовы тоже не враз разошлись. Еле к закрытию метро уложились, а уж от Арбатской до Тверского пришлось пешком.

Утром сына в детский сад, бегом к Никитским на шестой, пересадка на сто одиннадцатый экспресс, остановка "ВЦСПС", в подвал, включил хроматограф, чтобы до режима грелся ... и не торопясь, поднимаюсь на второй этаж к библиотеке. Там такие кресла ... больше таких уж и не было в жизни. Кожаные, по-моему, еще с 30-х годов, с основания Института имени Зелинского. Вообще институт, как и другие того довоенного и послевоенного строительства, очень роскошный. В том мрачноватом имперском стиле, который объединяет и Дворцы Культуры богатых заводов, и множество секретных НИИ, и Проспект Мира в Москве, и большинство областных управлений КГБ, и обкомы, и даже целый город Минск.

Такие роскошные дубовые двери в коридорах, за которыми, очень удобно, встроенные шкафы с лабораторной посудой и прочим хозяйством! Такие потрясающие могучие бюро! Стояли они большей частью в коридорах, поскольку оставь их в комнате - так не проберешься к приборам.

И вот кресла - натуральная кожа, размеры под Гаргантюа.

Забрался я и заснул, дав указание организму разбудить себя через часок, когда прибор выйдет на режим.

По пробуждению все оказалось живой цитатой из "Золотого Ключика". Помните?

" Закрыл глаза и вдруг увидел жареную курицу на тарелке.

Открыл глаза, - курица на тарелке исчезла.

Закрыл глаза, - увидел тарелку с манной кашей

пополам с малиновым вареньем ", и так далее...

Вот и я - открыл глаза, посмотрел налево и увидел в кресле слева Николая Николаевича Семенова, смотревшего на меня примерно с таким же удовольствием, с каким и я смотрел после вчерашнего на него и вообще на всю окружающую действительность. То есть - с никаким. С сильно отрицательным.

Не узнать Семенова, с его характерным лицом, было невозможно так же, как и представить себе, что это действительно он.

Скользнула мысль, что жена, может быть, была и не совсем неправа вчера, точнее, сегодня в час ночи, когда определила меня как алкоголика. Вот уже начинается.

Я закрыл глаза - нобелевский лауреат исчез.

Тогда я снова осторожно их открыл и, чтобы не вызвать глюк снова, посмотрел для начала направо.

В кресле справа сидел в генерал-майорской форме с золотыми погонами академик Кнунянц Иван Людвигович, тоже лицо из незабываемых, химик-элементоорганик славы, ну, может, чуточку меньшей, чем всехсветная семеновская. Этот смотрел на меня без того отвращения, но с полным непониманием - кто я такой и почему сижу между ними?

Я и сам не понимал. Даже и надежды на понимание не ощущалось. В общем, я снова закрыл глаза. Это глюк тоже исчез.

Я мужественно открыл глаза в третий раз, понимая, что сейчас я увижу Ломоносова М.В. с кудряшками, обрамляющими лицо, как на известном портрете в вестибюле МГУ. А потом меня увезут.

Вместо этого я увидел бегущего на меня с протянутой зажигалкой моего хорошего знакомого Роберта Аветисовича К.. Роберт работал секретарем Химического отделения АН, не академиком-секретарем, а тем парнем, который готовит документы. Параллельно руководил на общественных началах группкой из двух мэнээсов в ИОХе, где и делал свою докторскую.

Я страшно обрадовался, увидев человека из реального мира, да еще по дружбе дающего мне огоньку, предупреждая мое желание, и начал искать в кармане пачку болгарского "Солнца".

Но Роберт, как оказалось при приближении, мчался дать прикурить не мне, а как раз своему прямому начальнику, Вице-Президенту АН СССР, члену множества иностранных академий, Нобелевскому лауреату, дважды Герою Соцтруда и создателю целой науки "химической физики" Н.Н.Семенову.