Сергей Эйгенсон - Байки из институтской курилки

Вспомнили Дулова, давайте уж продолжим. Приезжал Александр Андреевич несколько лет назад с гитарой к нам на Средний Запад. Ну ... не Пенкин, конечно. Не Наташа Королева. Человек тридцать всего и собралось, даже неудобно перед действительно выдающимся деятелем того, что называют бардовским движением и что было выдохом души поколения шестидесятых. Того поколения, которое нынче так модно и безопасно оплевывать. Помните - "По тропиночке узкой на северо-запад. Низко вытянет стланик мохнатые лапы ..."? Может быть, правда, в этом случае не очень хорошо сработали организаторы концерта. В перерыве подошли мы с внуком к нему, засвидетельствовать почтение. Удивительно, но он меня вспомнил. Ну, или из вежливости сделал вид, что вспомнил.

Во всяком случае, сказал: "Вы ведь в одной комнате с Сашей Г. работали? А знаете, он ведь ушел из Академии, работать в коммерческую структуру. Но иногда он находит время, приезжает в институт, и мы с ним немного занимаемся вместе научной работой". Честно скажу, что это сообщение надолго вывело меня из нирваны. Саша в давно позабытые годы имел вынесенное из пионерского возраста хобби - шлифовал друг о друга кружочки плоского стекла, так что получались зеркала для самодельных телескопов. Нынче, получается, на место такого же хобби стало то, что тогда было для него основной работой - исследование каталитических реакций.

Что можно из этого вывести для отечественной академической науки - боюсь и думать. А похоже, что она опять возвращается на тот уровень любительства, на котором была при Елисавете Петровне, когда Ломоносов отстаивал себе право немножко поработать в химической лаборатории в промежутках между сочинением действительно необходимых государству для самоутверждения перед Европой хвалебных од на взятие чего-то такого. Собственно, о сокращении расходов на эту - не военную и не промышленно-активную науку - говорили ведь еще и тогда, в 70-х, когда начальников только-только впервые захлестнуло валом нефтедолларов. Изустно передавались слова, приписываемые А.Н.Косыгину: "Науку сокращать - что свинью стричь. Визгу - много, шерсти - мало". Слова эти, как считали научники, отменили предлагавшееся уже тогда уполовинивание академических институтов, но особого уважения руководства к славной советской науке они не демонстрируют. Что уж говорить о теперешних временах?

* * *

В эпизоде с моим пробуждением между Семеновым и Кнунянцем промелькнул Роберт К.. Работал он в то время, по сути, научным чиновником. Но я думаю, что относиться к такой работе с пренебрежением - полная глупость. Плохо составленная или заведомо липовая бумага в насквозь огосударствленном обществе могут так много напортить, что пяти Ломоносовых не хватит на покрытие убытков. Впрочем, он там, в Президиуме, засиживаться не планировал. Были у него комната на первом этаже института и группка из пары мэнээсов, потихоньку делались их кандидатские и, соответственно, робертова докторская. Правда, одна мэнээска была в ту пору как раз в декрете и от нее в вытяжном шкафу у правой стены присутствовала покрытая изнутри толстым оранжевым налетом персональная установка для перегонки. Как узналось попозже, это был специализированный прибор для выработки самодельного джина и налет образовался за пару лет от использовавшихся компонентов - можжевеловых ягод и апельсиновой корки.

Оставался, не считая вечных прикомандированных из Еревана и Уфы, младший научный сотрудник Борис Б.. Я и бывал в этой комнате именно потому, что мы с ним довольно быстро подружились. И сохраняем эту дружбу без особых конфликтов уже более сорока лет. Но он, честно говоря, требует расширенного представления, очень уж нестандартная личность, а мне еще надо получить на это его санкцию. Сейчас скажу только, что по бытовавшему в институте убеждению местные ученые дамы, прошу прощения за формулировку, сразу кончали, только зайдя в его комнату, увидев высокого и несколько меланхоличного хозяина и услышав его фирменное: "Проходите, пожалуйста. Садитесь. Кофе, чай, джин, коньяк?" Правда, одна целевая аспирантка возмущенно жаловалась мне, что вот она тоже зашла, выслушала это приветствие, уселась в кресло и только начала ловить кайф в предвкушении еще и кофе - как услышала, что он то же самое говорит зашедшей со шваброй уборщице. "Ему же все равно кому это говорить и кого поить чаем!" - "А, собственно, ты на что рассчитывала? Тебе что важно - чтоб он это говорил тебе или чтобы не говорил тете Даше?"

Роберт против моего присутствия на его территории никак не протестовал, хотя бы по тому, что моего прямого шефа недолюбливал. Чуть позже он решил, что эти хождения должны же давать какой-то полезный эффект. Как химик я ни для кого большого интереса в этом институте представлять не мог, но он приспособил меня, точнее, я и сам это предложил, чтобы не быть в долгу за чай, сахар и уют, к матобработке неких лабораторных данных по гидрированию сильвана. Я нынче про это вещество помню только пикантную подробность, что оно "окрашивает сосновую щепку в зеленый цвет". Но, собственно, какая разница? Есть такая модель катализа по теории общего учителя моего шефа, К. и многих других научников академика Баландина - эти данные прекрасно на нее легли.

Вообще-то, ранее упоминавшийся Юра Д. мне объяснял в свое время, что значит понятие научная школа в катализе: "Это когда шеф вывел какое-то уравнение, а его ученики потом три поколения толкают эту формулу куда надо и куда не надо". - Но в данном случае все было путем. И по смыслу, и по количественному описанию все было именно баландинским. Вот этот период работы над моделькой и был периодом наших довольно частых встреч. Потом я уехал в Нижневартовск, а в очередной приезд в столицу Боря и Роберт вручили мне оттиск статьи в Журнале Прикладной Химии. На этом и забылось, но остались некоторые полубытовые воспоминания о той работе, в первую очередь, о байках, которые любил травить К.. У него вообще было довольно развитое чувство юмора с сильно отличным от моего бэкграундом. Он был тифлисец и закончил, если не ошибаюсь, ту самую русскую школу, которую до него окончил, скажем, Евгений Примаков, и где училось большинство детей тбилисской интернациональной элиты.

Я так до сих пор и не понял до конца, к слову, одну его реплику. Но похоже, что была таки подначка. Вот мы уже обсчитали по матмодели весь его эксперимент - а дело было в раннекомпьютерную эру, я, чтобы не возиться со временем на ВЦ, все сделал на карманном калькуляторе. Роб посмотрел кривые, что-то такое про себя помыслил и говорит: "Слушай, ты же не математик, вдруг при выведении формулы или подсчете где ошибся. Давай отдадим на проверку" - "Хорошо, а кому?" - "Самому что ни на есть профессионалу по этому делу. У нас в соседнем подъезде Колмогоров живет - он-то, наверное, разберется? Как ты думаешь?" - Я в ужасе представляю себе, как великий математик тратит свое время на чтение моих совершенно элементарных выкладок, падаю на колени и молю такого не делать. - "Ты что, боишься, что он у тебя ошибку найдет?" - Тут только я заподозрил, что он меня попросту "разводит".