Владислав Мацкевич - Флотские байки

Беглец позже по телевизору рассказал об «одиссее» корабль — ЦРУ. Он молодец, в полной темноте проплыл пару километров до берега, в кедах и спортивном костюме прошагал по пустыне Сахара несколько километров к погранцам в Тунис, а оттуда — в лапы ЦРУ. Знай наших.

На дизель-электрических лодках из-за ограниченности внутреннего объёма проектом не предусматривалась столовая команды, поэтому матросы всю многолетнюю службу принимали пищу в море на боевых постах, фактически с колен. А так как лодки, имеющие округлую форму, уже на малой волне прилично качало, любой завтрак, обед и так далее превращались в акробатический этюд. Для старшин команд предусматривалась старшинская кают-компания, где был стол размером с парту первоклассника, а для офицеров — крошечная кают-компания, она же операционная (в столе мед принадлежности, медикаменты) и спальня для большей части офицеров.

Матросы из-за неудобства не нарезали хлеб как принято обычно, а резали буханку хлеба (если он в это время ещё был) на четыре части — вдоль и поперёк. Вот эту четвертинку они и называли «птюха». На последнем этапе службы год, оставшийся до демобилизации, уже измерялся не днями, а «птюхами».

С «С-345» забрали в другой экипаж младшего кока, выполнявшего по штатному расписанию еще и обязанности вестового в кают-компании.

Старший кок, старшина 2-й статьи Скударь, закончивший до пятилетней службы кулинарный техникум, остался один. За покладистость характера, опрятность и прочие добродетели его уважал экипаж. Тем более, что старинная флотская заповедь гласит: служба с коком — залог здоровья.

Кок мог в море, на камбузе размером с двухстворчатый шкаф, сделать из сухих картошки, лука, моркови и прочей сухой или консервированной «бяки» удобоваримый обед. На день рождения мог из сорока девяти дырочных галет «Арктика», печенья «К чаю», сгущенки и ещё чего-то сделать имениннику торт.

Освоивший до службы ещё и автодело, он мечтал сдать экзамены на моториста, то есть изменить свою военно-учетную специальность (ВУС), что тогда категорически воспрещалось. Мичман Бутенко — старшина команды мотористов и его подчинённые несколько месяцев во время ремонта и позже «натаскивали» его по дизельной специальности.

В конечном итоге года за полтора до ДМБ командир пошёл ему на встречу, убедил флагмеха, комбрига, а затем комдива разрешить эту метаморфозу. Около полутора лет старший кок был младшим мотористом, не забывая консультировать преемника, благо камбуз располагался рядом за переборкой.

Но вернусь к младшему коку и «птюхам». Лодка поздно ночью ушла в море. Старпом капитан-лейтенант Валя Барановский (позже командир атомохода, комдив, контр-адмирал), занятый службой, приказал строевому старшине главстаршине Ватутину назначить молодого матроса временно исполнять обязанности вестового. Выбор пал на торпедиста — выходца с полонын Карпатских гор, никогда прежде не бывавшего даже в общественной столовой.

Утром, получив у провизионщика припасы, он оригинально, по-своему накрыл стол в кают-компании, о чём доложил старпому. Свободные от вахты и прочей службы офицеры во главе со старпомом «ринули» к столу. В проёме двери образовался затор — старпом стоит, разинув рот, офицеры многоярусно заглядывают в кают-компанию. Стол, как и положено, покрыт скатертью, на ней лежат «птюхи» по числу офицеров, поверх сахар, масло и прочие вкусности, положенные к раздаче на завтрак.

Хохот был оглушительный. Старпом приказал доктору прочитать вестовому лекцию на соответствующую тему и провести практическую отработку по накрыванию стола.

Оказалась, что правила застольного этикета — тоже боевая подготовка.

Несмотря на экстремальность полярного климата, обувь флотских офицеров-североморцев до середины 60-х годов не отличалась от обуви южан, носивших ботинки на тонкой кожаной подошве. Микропора внедрилась в наши башмаки несколько позже. Чтобы не подрывать боеготовность Северного флота, офицерам вне строя разрешалось носить галоши фабрики «Красный треугольник», отличавшиеся ядовитой малиновой внутренней подкладкой.

В один из праздников СА и ВМФ экипажам лодок, построенных на плавпирсе, зачитываются поздравительно-поощрительные приказы, начиная с Главкома ВМФ и до командира лодки. Приказы по своей сути близнецы-братья, поэтому народ откровенно скучает, старпом скороговоркой, но пафосно, бубнит под нос. Стоящий во второй шеренге мех, перебирая в кармане шинели ключи, гайки и прочее содержимое, нащупал ненужную на лодке вещь — гвоздь. Конечно, ему одна дорога — в море, но позади одиноко стоят галоши помощника командира. Идея, давно витавшая в воздухе, воплощается в жизнь — одна из галош тут же прибивается к пирсу гвоздём с помощью какой-то железяки.

После окончания чтива бригада поэкипажно продефилировала перед штабом бригады, и личный состав ушёл в казармы. Праздник фактически окончен, увольнений нет — вокруг одни скалы и тундра.

Помощник, предвкушая всё, что полагается к маринованному огурчику, засеменил на пирс к обожаемым галошам. Но, как на грех, одна галошина как прилипла к настилу. Задержка не входит в расчет времени его прибытия к дружеской ендове, ведь так можно попасть только на третий тост — «За тех, кто в море!». Обнаружив в галошине шляпку гвоздя, вцепившуюся в солидную шайбу, помоха завыл, проклиная меха, как кот, которому наступили на хвост.

Но кто выручит соплавателя Валю Крестовского? Опять же мех.

Штурман лодки Володя Долгополов наконец женился, привез экстравагантную ленинградку. Первое материальное, чем осчастливила штурмана заботливая жена, были галоши, которые Володя, придя на подъём флага, продемонстрировал на пирсе офицерам. Сдув пылинки, он спрятал галоши в «аппендикс» ограждения боевой рубки и стал в строй. Вечером галош на месте не оказалось, они уже с утра лежали за баллоном ВВД в каюте меха. Тосковать штурману пришлось недолго — любимая купила ему новую пару, но судьба её была такая же, как у первой, впрочем, как и у третьей. Галоши, благоухая свежей резиной на весь второй отсек, ждали под баллоном своего часа. На день рождения все они были вручены имениннику в авоське с большим синим бантом, как безвозмездное приложение к подарку. Месть жены штурмана корабельному меху была зла и ужасна. Но об этом мы умолчим.

Молва утверждает, что обычай закусывать коньяк лимоном ввел российский царь Николай II. Как не заедать даже за светским столом это питьё столь радикально, если коньяк на царском броненосном флоте офицеры называли любовно — «брыкаловка».

На нашей дизелюшке Северного флота служил штурманом капитан-лейтенант Володя Долгополов. Отпрыск ленинградских интеллигентов, получивший прекрасное образование (не считая высшего военно-морского училища), он мечтал о научной карьере, писал в журнал «Морской сборник» статьи о штурманских проблемах. А штурманом был от Бога, лодку выводил в точку ювелирно. Долго холостяковал. То ли от разгульной холостяцкой жизни, то ли гены далеких предков, но он стал пить, причём запойно.