Михаил Бару - Записки понаехавшего
- Название:Записки понаехавшего
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Livebook/Гаятри
- Год:2010
- Город:М.
- ISBN:978-5-904584-06-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Бару - Записки понаехавшего краткое содержание
Внимательному взгляду «понаехавшего» Михаила Бару видно во много раз больше, чем замыленному глазу взмыленного москвича, и, воплощенные в остроумные, ироничные зарисовки, наблюдения Бару открывают нам Москву с таких ракурсов, о которых мы, привыкшие к этому городу и незамечающие его, не могли даже подозревать. Родившимся, приехавшим навсегда или же просто навещающим столицу посвящается и рекомендуется.
Записки понаехавшего - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Бабушкиным, однако, удалось дело замять. Единственный и неотразимый аргумент их был тот, что надо им друг к другу в гости ходить. Что же это получится, если просьбу Гурьева удовлетворить? Утром в гости выходить, чтобы к вечеру добраться, обходя кругом гурьевские земли? Впрочем, может, и не обошлось тут без известных рекомендательных писем за подписью князя Хованского, иначе говоря — «писарям так и вышло по четвертаку, а остальное ушло к начальству».
Прошло одиннадцать лет с того спора, и Гурьев, владевший домом и участком земли на углу Бабушкина переулка и Старой Басманной, продает свою усадьбу и исчезает из нашей истории. Новый ее владелец, кригскомиссар П. И. Демидов строит двухэтажное здание. А вот через четыре года, в 1798 году, дом купил не кто-нибудь, а вице-канцлер князь Александр Борисович Куракин, в то время еще и глава Коллегии иностранных дел России. О княжеском роде Куракиных стоит сказать особо.
Имеет место быть версия о том, что род Куракиных пошел от князя Андрея Булгакова по прозвищу «курака». А уж это прозвище историки переводят с тюркского как «пустой», «высохший», «жадный» и даже «мечтательный». Кто бы спорил, что с тюркского! Но только не курака, а курага. Новейшими розысками в средневековых архивах одного из РОВД Бухарского ханства за шестнадцатый век было установлено, что основатель рода Куракиных приехал в Москву из Бухары с обозом кураги, киш-миша и соленых косточек урюка. Торговал он своим товаром с лотка. Ходил и кричал: «Курага! Кому курага! Кишмиш кому!» Первое время, конечно, мыкался без документов и регистрации. Чуть какой стрелецкий патруль — так сразу поборы, а то и побои. Однако, продав свой товар, Бободжон (так его звали) назад в Бухару не вернулся. Уже через несколько лет во взяточных ведомостях Посольского приказа, в отделе по работе с басурманами, мы обнаруживаем некоего Михаила Курагина на должности старшего специалиста по фруктовому вопросу. Имя «Михаил» Курагин получил при крещении. Имя, как оказалось, не очень удачное — сослуживцы дразнили его заглазно Кишмишкой. Вот почему в роду Курагиных, которые со временем превратились в Куракиных, почти не встречаются Михаилы. Куракины не любили вспоминать о своем фруктовом прошлом. Не дай Бог перепутать и назвать Куракина Курагиным. Куракины даже подали в суд на графа Толстого, выведшего в романе «Война и мир» Анатоля Курагина — мота и развратника. Но Лев Николаевич на суд не явился, сославшись на посевную, пахоту, косьбу и Софью Андреевну. Каким-то образом дело замяли.
Князь Александр Борисович, о котором пойдет речь, был Абрамовичем своего времени. Современники звали его «бриллиантовым». Прекрасно одаренный от природы, блестяще образованный и остроумный, князь, однако, имел довольно странную фобию. Он боялся остаться бездомным. Видимо, в нем говорил генетический страх еще Михаила Курагина, в бытность его Бободжоном. А потому везде ему строили усадьбы. Бывало поедет в командировку или отпуск, остановится отдохнуть или пообедать — тотчас зовут архитектора и строительного прораба. И немедля закладывают каменную усадьбу с портиком, колоннами и даже с двумя флигелями. Да что поедет — пойдет на прогулку — и тут, глядишь, два или три каменных домика или павильон в китайском стиле уже успеют построить. Хуже всего его кучеру жилось. После бала или аудиенции у императора сядет в карету и велит домой себя везти. А куда везти, в какую усадьбу, в какой дворец… он и сам не разберет. Бывало всю ночь так и скачут по первопрестольной, пока лошадей не загонят. Вернемся, однако, к усадьбе на углу Бабушкина переулка.
В 1799 году по проекту Р. Р. Казакова скромный одноэтажный демидовский дом перестраивают: он становится двухэтажным с портиком коринфского ордера. В усадьбе был устроен парк, выкопаны пруды и заведен театр. Построили и конюшню на тридцать лошадей, а кроме того каретный сарай на восемнадцать экипажей. Брат Куракина, присматривавший за строительством, в 1801 году, когда отделка дома подошла к концу, писал Александру Борисовичу: «Вы можете смело говорить, что у вас наипрекраснейший дом не только в Москве, но даже среди тех, что в Петербурге. Пусть Гагарины и Лопухины утрутся». В том же году, в честь коронации Александра Первого, Куракин в своем новом дворце устроил бал на пятьсот приглашенных.
Кстати, об усадебном театре. Александр Борисович был страстный поклонник Мельпомен. Проходу им не давал. Говорили, что только от актрис у него семьдесят внебрачных детей. Церковь даже отказала князю в надгробном слове, а уже после похорон в церкви, в Павловске, где его отпевали, рухнули колокола. Да и вообще ходили слухи, что не театр в своей усадьбе собирался строить Куракин, а гарем, и только мольбы несчастной жены его Александры Ивановны и угроза тестя, генерал-поручика и сенатора Ивана Васильевича Панина, набить светлейшую морду отвратили князя от этого срамного намерения.
Вскоре после упомянутого бала с Куракина была снята опала, и он был отправлен послом в Париж. И начались хождения его дворца по мукам, а вернее сказать, по арендаторам. Сначала-то его пытались продать, но кто ж купит такую громадину? Весь Бабушкин переулок со всеми его домами и жителями стоил дешевле. В 1813 году, еще при жизни владельца, он был сдан в аренду на три года Московской медицинской конторе. До чего ж убого смотрелись среди великолепных интерьеров дворца клистирные трубки…
После смерти князя в 1818 году его наследники, бароны Вревские, по-простому говоря, внебрачные дети, продолжали пытаться продать усадьбу. Ничего у них не получалось. Придумали сдавать дворец в аренду по частям. Полуциркульный корпус позади дворца, в котором первоначально располагался театр, перестроенный к тому времени в манеж, арендовала шведская цирковая труппа Финарди. Известно, что в 1821 году в одной из частей дворца квартировало частное училище с пансионом, а в 1826 году все здание арендовал чрезвычайный посол короля Франции маршал Мармон, герцог Рагузский, давший здесь 8 сентября бал в честь коронации императора Николая I.
Бал, несомненно, удался. Одних свечей было зажжено более полутора тысяч. Каждую даму галантные французы встречали букетом цветов, а в столовой, как писал в своем дневнике бывший на балу А. Я. Булгаков, «между украшениями столов находились розы, тюльпаны и разные другие цветы из сахара, сделанные столь живо, что я сначала все принимал их за настоящие цветы. Всякая дама запасалась оными беззапахными, но сладкими игрушками, всякая привезла домой гостинец и souvenir французского празднества». Между мазуркой и котильоном, или между шампанским и шампанским, среди танцующих распространилось известие о том, что в Москву из ссылки возвратился Пушкин. Друг поэта Соболевский как был при полном параде, во фраке, не отряхнув с себя даже пышных юбок вместе с их владелицами, отправился с бала к Александру Сергеевичу в дом его дяди на Старой Басманной. Пушкин тогда попросил Соболевского вызвать Федора Толстого «Американца» на дуэль. На наше счастье, Толстого тогда в Москве не оказалось. Да и вообще… Толстой убил Пушкина… Только представим себе вопрос на выпускном экзамене по литературе — кто убил Пушкина? И три ответа — Толстой, Гоголь или, к примеру, Ильф с Петровым…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: